Услышал как-то от своего друга: «Вы, русские, просрали страну!» и «русский язык когда-нибудь заменят…»
Друг у меня этнический узбек, умница, пара высших образований, живет в Москве уже 44 года, дети тут родились, говорит и думает давно по-русски лучше любого русича, а вот чуть что – «вы, русские» или «ваша армия опять…» Да, он сам давно уже русский, остальное – трудности перевода – все никак не может перевести самого себя и свои мысли на местное наречие. И это его страна, и она всегда была его страной – у нас же была империя, а в империи все равны перед императором.
В империи национальностей нет, есть сословия и имущественный ценз. И грузинский князь в полтора двора по княжеству равен русскому князю Юсупову. Вот, кстати, Юсупов – настоящий русский князь. Правнук монгольского военного начальника Едигея (Идигей, Эдигей или Удегей), в татарской версии Юсуп – это Йосыф, в иудейской – Иосиф, в русской – Осип и означает – «приумножительный». И Юсупов был опорой трона.
А истинно русский писатель Карамзин в своей фамилии имеет тюркское «кара» – черный.
В империи все смешивается. Нет давно истинно русских – есть гремучая смесь народов, народностей, этносов. Иногда – в одном человеке все это кипит. Но кипит, если человек не согласен с чем-то. Хотя бы с тем, что он узбек, а думает по-русски. Но тогда он не согласен с тем, что у него дети полукровки. Вот я, например, имею в себе русскую, армянскую, немецкую, латышскую, польскую кровь. Ну и что с того, если я думаю по-русски?
Как говорил Владимир Иванович Даль: «Я русский, потому что думаю по-русски». Я с ним согласен. Отец Даля, датчанин Йохан Кристиан вон Даль принял российское подданство вместе с русским именем Иван Матвеевич Даль в 1799 году. Он, в совершенстве знавший девять языков, требовал, чтоб дома дети говорили только по-русски: «Живем в России, значит, мы русские», – с этим я тоже согласен.
Екатерина Великая пригласила его из Дании на должность придворного библиотекаря. Его сын, Владимир Иванович Даль, блестящий врач, писатель и составитель «Толкового словаря живого великорусского языка», знал в совершенстве шесть языков, но всю жизнь считал себя русским, хоть и был лютеранином. В православие он перешел только перед смертью. Что это доказывает? Только то, что в те времена православие уже не определяло, кто перед тобой – русский человек или нет. Определял язык.
То есть русский язык должен быть определяющим для гражданина России.
Так вот насчет языка. Сегодня в Брюсселе чиновники говорят на шести языках. Чиновники обязаны говорить на шести языках, и граждане там говорят минимум на четырех. И никаких вопросов не возникает. И вот на улице Петербурга идут, к примеру, азербайджанцы и говорят на своем языке. И что, их надо останавливать, чтоб они перешли на русский? Да нет, конечно, но пришли в присутственное место, и надо переходить на русский – там никто не обязан знать азербайджанский.
И это не вопрос обиды. Это вопрос целесообразности. В Швейцарии четыре государственных языка. А что делать России, в которой более сотни национальных языков? Нельзя же государственными сделать 100 языков. Это глупость. Нужен один. Значит, это русский язык. Логично? Вполне. Его еще называют языком межнационального общения. Остальные языки тоже будем сохранять? Непременно!
Язык – это богатство. Это сознание. Два языка – значит, у тебя два сознания, если ты думаешь на обоих. И есть люди, которые легко могут думать на двух языках. Ну и что? Афанасий Никитин, русский, что ходил за три моря, думал на четырех языках. Оставил записки, им самим писанные. Там начинается по-русски, а потом – фарси, потом – арабский, потом – хинди. Переходы? Никаких переходов. Просто видно, что он считал, что в этом месте для описания природы лучше подойдет фарси, например. То есть Афанасий Никитин, полагавший себя русским, мог легко переходить с одного сознания на другое.
Так что же тогда такое русский язык?
Русский язык – это связующее звено. Он должен собрать русскую нацию.
Нация – это же понятие и политическое, и этническое. Политическое понятия «нация» гораздо шире. И в политическое понятие «русская нация» должны, наконец, войти все народы России. Как это было в русской империи – по-другому не получится. Таким образом, у каждого жителя России должно появиться, как минимум, две нации. Одна – то, что мы только что назвали «политической нацией», другая – «этнической». То есть – русские башкиры, русские татары, русские мордвины и так далее, и русские… русские. Раньше они назывались великороссами.
И все эти русские должны быть равны между собой. То есть Москва для башкира такой же родной город, как и для местного жителя? Да. Но только существуют еще и местные обычаи. Особенности поведения, принятые в этой местности.
Это уважение к месту. И к людям, что представляют собой это место – горы или долины. Да, Москва принадлежит всем гражданам России – и русским, и узбекам, и таджикам, и чеченцам, но есть уважение к местным обычаям, правила поведения. Я же не буду палить из ружья в воздух в Грозном, я не знаю местных обычаев – когда тут палят и нужно ли спросить на то разрешения – я просто не знаю, а потому и не буду это делать, чтоб не оскорбить людей. Это просто уважение, не более того.
И все это я излагаю приятелю, в ответ на его тезис «вы, русские…», пытаясь доказать, что если и присутствуют при нашем с ним разговоре русские, то это мы с ним – во мне намешано очень много кровей, ну, а он, конечно же, чистокровный этнический узбек, хотя что там и кто там в этом его этносе замешан и с какого времени считать его чистокровным узбеком, а не дремучей смесью из согдийцев, бактрийцев, хорезмийцев, ферганцев, сако-массагетских племен, восточных иранцев и эфталитов – это не мне решать, это уж пусть он сам для себя установит.
Любой народ сегодня – эта смесь народов, и лучше сразу принять то, что эта смесь должна войти безболезненно в еще большую смесь под названием «русский народ», успокоиться этим своим открытием, а уже потом заняться фразой «вы, русские…»
А все мечты относительно того, что «русский язык когда-нибудь заменят» на язык другого подрастающего этноса, лучше оставить сразу, потому что русский язык никогда в России и ничем не заменится – подрастет тут какой-нибудь этнос или не подрастет. Почему? Потому что он язык молодой. Он еще не устоялся. В него можно ведрами вливать другой язык. В нем столько приставок – никогда их не преодолеет чужой язык. Он вбирает в себя чужие слова и избавляется от них. Он, как ручей, вбирает в себя по дороге все, что угодно, а потом проходит через опавшие листики и уже очистился.
Это очень динамичный язык. Пушкин вводил французские слова в язык – и от этого он стал французским? Нет. Хотя в свое время говорили, что он чуть ли не уничтожает славянскую письменность. Поговорили и забыли. Никуда русский язык не денется. Это пусть никто и не мечтает.
Русский язык победить нельзя. Это все равно, что сломать тысячу хворостин в пучке. Одну хворостину – да, но тысячу – нет. Это сборный язык, его не победить, как и русскую нацию – она сборная. По отдельности не существует.
Это китайцев можно построить, потому что они легко строятся.
И победить их можно, но победив, станешь китайцем. А русских не победить - их не существует. Это фантом. Как можно победить приведение? Оно из другого мира. Тут враг сражается с русским, а он вдруг оборачивается башкиром или якутом. Только что бились с русским, а он уже узбек.
Так что победить русских невозможно. И не мечтайте!
Александр Покровский
