У колумнистки Спиваковской К. вышла книжка. Лучшее из ее эссеистики. Редактор – С. Курт-Аджиев. Арт-редактор — Е. Золотых. Идея – Д. Азаров. «Оливки с воском» называется сборничек. Толстенький такой, публику еще до выхода возбудил. И вот тут бы и поговорить с автором о высоком. Но «Парк Гагарина» совершил ошибку. Ту самую, что больше, чем преступление. Он послал на интервью Внукову С., которая сначала пытала автора на предмет мужских торсов и проститутки Розы, а потом потребовала всех сдать. Абсолютно всех! Даже и некоторых из ректоров.
- Вообще, Кать, на этот раз я и сама хотела с тобой серьезно поговорить. Может быть, даже на филологические, прости господи, темы. Но ты, как главный...
- ...юродивый нашего города.
- Вот не надо: главный юродивый нашего города — это я. Но по части провокаций ты меня, конечно, переплевываешь. Ну и «пестню» в результате испортила, придав огласке наше с тобой приватное, можно даже сказать, интимное обсуждение «горячих календарей», отображающих не только смену времен года, но высокую физическую культуру австралийских пожарных. Ты опубликовала нашу с тобой переписку в Фейсбуке, коварно заявив, что кроме мужских торсов Внукову мало что в этой жизни интересует и все интервью сведется именно к торсам, и уже сейчас она (то есть я) требует сделать выбор в пользу одного из дюжины, представленных в календаре.
-Так мы что, будем говорить о торсах?
- Судя по комментариям к этому твоему предательскому посту, люди уже ничего другого от нас не ждут. Вообще, Кать, я догадываюсь, на какую реакцию ты рассчитывала. Но ведь ты просчиталась. Потому что из комментариев, которыми немедленно оброс этот твой предательский пост, стало ясно, что даже на такой высокоинтеллектуальной платформе как Фейсбук я не одинока. Народ не только поддержал мой интерес к торсам, он потребовал, чтобы тобой был немедленно сделан выбор. Ты довольно долго увиливала, но в конце концов призналась, что из двенадцати играющих бицепсами пожарных выбираешь... доктора Хауса. Я,конечно, сериал этот не смотрела. Но выбор твой решительно осуждаю. А потому что помню время, когда мы с тобой, обе две, одновременно любили Довлатова и не только как писателя. А Довлатов, он какими – то своими сторонами, может, и Хаус. Но только не комплекцией. И теперь внимание, вопрос! Что ты нашла в этих костях по имени Хью Лори?
- Ну, во-первых, мужские торсы меня занимают не меньше твоего, и ты это отлично знаешь. Во-вторых, чувства, которые я испытывала к Лори в первом сезоне «Доктора Хауса» были совсем не плотские и именно потому, что я думала, что это кости. «Мы же со Светкой, – думала я, – не любим кости. Поэтому я буду испытывать к этому замечательному актеру, сценаристу, режиссеру, продюсеру и писателю высокое чувство. Такое, какое и положено в данном случае испытывать девушке с университетским образованием». А потом, Cветка, в одной из серий... Его же там без конца всякие дамочки хотят любить, доктора Хауса. А он не дается. Они его и так обхаживают, и эдак – он ни в какую! И вдруг одна, самая настойчивая, добивается того, что Лори берет и... обнажает торс! И ты знаешь, Свет, как-то все стало совсем другим.
- Голубым и зеленым?
- Он вполне мог бы принять участие в этой твоей пожарницкой фотосессии. Ну и, конечно, я посмотрела на него совсем другими, плотоядными глазами и подумала: «Ну, что ж, теперь буду втайне от Внуковой любить Хью Лори земной любовью». Потом, правда, был второй сериальный сезон. Он мне понравился меньше первого, и любовная лихорадка начала затихать. А теперь, после твоей критики, уже и совсем все угасло. И если я и люблю Лори, то только как музыканта. Санька меня к его музыке приучила.
- Значит, наш с тобой любимый размер по-прежнему за сто килограммов?
- Ну, не-е-е-ет...
- Но Довлатов определенно за сто.
- Что касается Довлатова, то его-то я люблю скорее... по семейным, что ли, обстоятельствам. Нет, во-первых, как писателя, конечно. А, во-вторых, потому, что у него мама — армянка, а папа – еврей. Как у меня, в сущности.
- А размерчик не твой, все ж-таки?
- Так это ж, Светка, и хорошо. Это ж значит, что мы с тобой из-за мужиков не подеремся. Свет, а что у нас интервью в самом деле все будет в эротическом духе?
- Нет, а куда, Катя, деваться? После того, что ты устроила на фейсбуке с торсами, мы просто обязаны, как честные люди, только в этом духе и говорить. Я, например, честный человек и поэтому мой следующий вопрос о таком твоем сексуальном отклонении как фетишизм.
- ?!
- Ну а как иначе назвать нездоровую страсть к книжкам? Весь дом уже книжками завален! И все покупаешь, и покупаешь... Хотя, конечно, это не столько к тебе вопрос, сколько к отцу – основателю такой продажной девки империализма как генетика.
- Это ты про Менделя, что ли?
- А про кого же? Ну это же у вас семейное — фетишизация текста. Мама твоя, насколько знаю, спокойно мимо буковок пройти не могла. Даже если эти буковки – инструкция к пылесосу.
- Это правда. У нас как-то не принято было швабрами пользоваться, раньше мы всегда мыли полы, ползая, и если мама, вот так вот ползая, находила огрызок газеты (ну мало ли что заваляется под диваном), то она тут же бросала тряпку, садилась на пол, близко-близко к носу подносила этот самый клочок (она была близорукая очень) и принималась читать, забыв обо всем на свете. Но самым главным фетишистом, который всем нам эту порочную страсть и передал по наследству, я думаю, был мой дед Гурген. Сашка ведь тоже, как ты знаешь, очень любит книги. Живет текстами. И всегда с какой-нибудь книжкой бегает. И у нее эта страсть проявилась очень рано. Месяцев в восемь она начала хватать книжки и водить по ним пальцем. И папа, когда на Сашку с книжкой смотрел, говорил: «Ну вылитый дед Гурген!» Дед Гурген — это мамин отец. Он родился в Казахстане, на станции Арысь, где его семья оказалась, убегая от погромов. А потом мой дедушка оказался в Баку, голый, босый. А в Баку, чтоб ты знала, очень суровые зимы. И чтоб не замерзнуть, дед устроился работать в библиотеку.
- И вот тут-то страсть его и настигла?
- Ну вообще-то он был из культурной семьи. Отец у него был металлург, а мама, наша с братом прабабушка, имела, единственная в нашем роду, аристократические корни. Она немка, родилась в Тарту, воспитывала ее бонна; за армянина она вышла из любви. Ее звали Амалия, а фамилия в девичестве у нее была как имя кота в «Повести о Глассах» Сэлинджера – Блумберг. Так вот, дед устроился в библиотеку, чтобы согреться, начал там читать, потом встретил бабушку, они поженились, и вся библиотека, какая у меня есть, это преимущественно то, что собрали они. Книжки дед Гурген начал покупать еще в ту свою, нищую жизнь. И, женившись, продолжал покупать, а бабушка только читала. Она была первым читателем всех этих книг. Дед приносил, она ругалась, говорила: «Гурген, ты опять потратил все деньги на книжки!» и читала. И у них дома была обстановка, которую я считаю идеальной для жизни. Две комнаты. В одной по периметру полки с книгами, буфет с посудой и три кровати. А во второй, совсем маленькой – книжный шкаф и стол. Все!
- Вы приезжали, и дед тебя водил по книжным.
- Эта была крылатая семейная фраза: «Мы с Катенькой пойдем по книжным». С книжками в Баку было получше, чем . Ну и кроме всего прочего дед был известный в городе библиофил, и ему доставали книжки из-под полы. Просто на моих глазах это происходило. В школе же нам давали список литературы на лето. И в этом списке была всякая белиберда, которой в библиотеке деда не было. Ну что-нибудь про детство Ленина, например. Длинный такой список. Я приезжала с этим списком в Баку, мы с дедом шли в книжный, он протягивал этот список тамошним барышням, и они, дождавшись, когда из магазина уйдут лишние свидетели, просто из-под прилавка ему все эти книжки доставали. Он всем этим барышням, конечно, глазки строил страшно...
- «Красавчег» был.
-Бабушка считала, что он некрасивый. Она строгая очень была к внешности. И еще неизвестно, одобрила ли она наших с тобой пожарных. Я тоже думаю, что дед не был красив. Но он был обаятелный. Мы с ним похожи, кстати говоря. Можешь это убрать, чтоб не выглядело нескромным.
- Кать, хочу сделать признание. Я никогда тебе не говорила об этом, а вот теперь почему-то захотелось сказать. Я в свое время безумно завидовала уличным девкам...
- Я понимаю: ты ведешь к проститутке Розе. Но я тебе про нее не скажу.
- Про Розу, конечно, тоже хотелось бы узнать. Но в данном случае речь идет о моих ровесницах, которые жили со мной по соседству, но в отличие от меня не ходили в детсад. Росли, что называется, в подворотне. Уличные девки, говорили про них старушки нашего двора. А девчонкам этим я завидовала. Потому что же воля.
- А ты знаешь, Свет, я тоже в детсад не ходила. У меня был травмированный детcадом брат. Родители решили, что довольно одного искалеченного ребенка, и мама со мной сидела дома до моих семи лет. Ну и бабушки, разумеется, все надо мной тряслись и кудахтали.
- То есть, в детсад ты не ходила, но и в подворотне не росла.
- Вот мне никто не верит, но я надеюсь,что ты поверишь. Первое неприличное слово я узнала именно в подворотне, идучи этой самой подворотней с подругой и прочитав там громко вслух надпись из трех букв. Мне было 15 лет. До этого я даже не подозревала, что существуют такие слова. У нас дома чертыхались. И довольно щедро. И я легко могла сказать брату дурак. Но это все ругательства, которые я знала до того, как попасть в эту подворотню.
- Несчастный ребенок.
- У меня было тяжелое детство. Но потом я пошла...
- ...под откос?
- Я пошла учиться в университет, а там Агранович (С. З. Агранович, филолог, литературовед, фольклорист, профессор кафедры русской и зарубежной литературы СамГУ, – Авт.) и она научила нас плохому.
- А что ты хочешь? Фольклор — ее специальность.
- Ну и очень обогатила мой обсценный лексикон самарская газета «Культура», где я работала, по окончании университета. В «Культуре» матерились все.
- А я, несмотря на то, что не была уличной девкой, уже годам к пяти все главные слова знала. Произнести не могла. А уличные очень даже легко это делали. И по части романов здорово меня опережали. Стыдно сказать, но первый раз я влюбилась только в 3-м классе. А сколько, интересно, тебе было, когда ты впервые втюрилась ? И кто был первой твоей любовью?
- Мне было шесть. И моей первой любовью был человек из шоу-бизнеса. Эдуард Хиль. А потом я увидела Юрия Николаева, ведущего «Утренней почты», и полюбила его.
- Ну и вкусы у тебя, Катя!
- Что делать? Так было.
- Продолжая тему любви. Вот эта вот Роза, которая проститутка...
Светлана Внукова
https://plus.google.com/102603521442683411520/posts
(Продолжение следует)
