Признаемся, «Единую Россию» в «Парке Гагарина» недолюбливают. Впрочем, не всеохватно, есть и в партии власти нормальные люди, вызывающие уважение, коих жуликами и ворами язык не повернется назвать. Александр Хинштейн из таких
Незадолго до начала его депутатских каникул пригласили мы Александра Евсеевича в гости. Поговорить. Говорили долго, спорили. Ну, в общем, попили крови из депутата. Разговор получился слегка сумбурный, очень уж много тем и ситуаций хотелось обсудить. Не все в это интервью вошло, ну, а что получилось, то и получилось. Судить вам, читателям «Парка».
Вопросы задавали: Сергей Курт-Аджиев, Юлия Илларионова, Наталья Ульянова, Руслан Шарипов, Антон Фейнберг и примкнувший коллега из «Эха Москвы » Гор Мелконян.
Звезды на фюзеляже
– Была хорошая традиция в Великую Отечественную у летчиков: сбил врага, звезду на фюзеляже нарисовал. За последний год сколько звезд на фюзеляже может себе нарисовать депутат государственной думы Александр Евсеевич Хинштейн? Одну звезду – Горсткина – точно может, но на одном лучике там нужно написать «Парк Гагарина», мы в этом тоже поучаствовали.
– У меня когда-то – еще даже до того, как я стал депутатом, – была шальная мысль: я хотел у себя на даче поставить крест и на него прибивать фотографии тех, чьей отставки или привлечения к уголовной ответственности я добился. Потом посоветовался с одним батюшкой, он говорит: «Крест ставить нельзя – это грех». – «А что делать?» – «А ты поставь позорный столб и туда их приколачивай».
Честно говоря, я такого учета не вел, хотя мысли и были. Ведь в любом решении – даже если оно принималось с твоим участием – все равно есть не только твои усилия. В воздушном бою все понятно: вот ты за штурвалом штурмовика Ил-2 куйбышевского производства, вот ты сбил фашистский «Мессершмитт». А здесь ты работаешь с большим количеством ведущих и ведомых. Но это не значит, что сбивать не будем. Будем.
– Ну, Горсткин – это звезда?
– Горсткин – это, на мой взгляд, некое человеческое недоразумение.
– Спасибо тогда, что область от недоразумения избавили.
– Это не я, это президент. Он указал Горсткину освободить занимаемую должность.
– У нас на земле много еще других недоразумений. В Красноармейском районе полнейший бардак. Люди ждут не дождутся, когда в район приедет губернатор. Надеются, что он главу района Павла Елина попросит заявление написать. По собственному желанию. Там самая забавная история: довыбирается один депутат районного совета. И «Единая Россия» выдвинула кандидатом по рекомендации Елина некоего Изумрудова. Ну это же село, там все про всех знают. Вот местные и убеждали нас во время поездки в этот район, что у Изумрудова – судимость за изнасилование.
– Если это так, то, конечно, нельзя его допускать до выборов. Я не думаю, что у нас в региональном отделении об этом знают. К сожалению, сам я обстановкой в Красноармейском районе не владею: с самого начала мы с коллегами разделили зоны ответственности. За мной – город Самара.
– Видимо, они и не знают. Если все так, мы сейчас выясняем, то это чистая подстава – и Александра Фетисова как руководителя «Единой России» в области, и Николая Меркушкина. Губернатора же будут оценивать в Москве не только по административной деятельности, но и по показателям «ЕР» на выборах.
– Ну, вам надо им открыть глаза.
«Гомосексуальная культура захватывает все больше площадок»
– Возвращаемся к депутатской деятельности, в первую очередь – «Единой России». Что происходит в госдуме?
– А что происходит в госдуме?
– Если бы госдума не начала муссировать тему однополых браков, общество об этом как и не думало, так и не начало бы думать. А тут всплеск какой-то интереса к этому. Отдельно стоит подчеркнуть большой вклад мадам Мизулиной, главного борца за нравственность.
– Я не согласен с тем, что никто бы об этом не знал и не думал, потому что проблема пропаганды нетрадиционной сексуальной ориентации сегодня стоит очень остро. В последнее время включите телевизор и посмотрите, что там показывают: по «МУЗ ТВ», например, шло реалити-шоу, в котором на сердце главной героини претендовало 12 мужчин и 12 женщин. Это что за гадость? И это происходит постоянно. Мы можем делать вид, что этого нет, что это нас не касается. Но это будет неправда. Гомосексуальная субкультура захватывает все больше площадок, становится популярной, модной, влияет на молодежь. И я считаю, что абсолютно правильно дума к этому вопросу обратилась. Что касается Мизулиной, то я ее, наоборот, поддерживаю.
– У нас гораздо больше проблем в России, и гораздо более важных, начиная с проблем выживания, образования, медицины и многого другого.
– Государственная дума – это не цветик-семицветик, у котого есть всего семь цветов и семь желаний. В день рассматривается от 25 до 45 законопроектов. Там есть место для всего: и для борьбы с пропагандой нетрадиционных сексуальных отношений, и для борьбы с бедностью, и для других вещей. По вашей логике вообще ничего не надо делать. Давайте не будем тратить средства на театры, на кино, давайте не будем вкладывать деньги в благоустройство улиц, давайте не будем делать праздничные подсветки – что у нас других проблем мало?
– А вам не кажется, что этот закон какой-то отсталый? Если он был принят в Великобритании в 80-х годах и позже отменен, то мы к этому приходим только через 25 лет.
– Нет, мне так не кажется. Почему-то складывается представление, что любые запреты со стороны государства – это плохо. И получается, что у нас эти нетрадиционные меньшинства – ЛГБТ – уже действуют в роли защитников свободы и демократии. Давайте отделим зерна от плевел. Есть Конституция: все граждане равны независимо от... там про сексуальную ориентацию нет ничего, но мы понимаем, что это относится и к ним. Второе – каждый вправе жить так, как ему хочется. И никто не требует ликвидировать ЛГБТ, начать привлекать их к ответственности, как в Советском Союзе или в гитлеровской Германии. Так вопрос не стоит и стоять не может. Но и я, и мои коллеги – а голосование по этому закону было единодушным, все проголосовали «за» – считают, что если ты живешь этой своей жизнью, то не насаждай эти свои взгляды и не культивируй их в другой среде, а тем более в среде детской.
«Ну и что, будем книжку запрещать»?
– Вот из другой области показательный пример. Я недавно зашел в книжный магазин. В детском отделе лежат хиты продаж, вижу книжку «Флаги мира». Листаю и натыкаюсь на страницу, где есть изображение литовского флага и написано, что красный цвет внизу флага обозначает кровь, пролитую народом Литвы в борьбе с германскими и русскими завоевателями. Смотрю возрастное ограничение книги – «0». Это нормально? Стал читать энциклопедию, залез во все источники – нигде не сказано, что на флаге Литвы красный цвет – это цвет крови, пролитой в борьбе именно с русскими завоевателями. Везде написано, что это кровь, пролитая за свободу и независимость Родины.
– Ну и что, будем книжку запрещать?
– Если прокуратура, куда я обратился, усмотрит нарушение закона, будем запрещать. Потому что это вопрос очень важный, это вопрос нашего будущего. Вы можете себе представить, чтобы в той же Литве появились книги для маленьких литовцев, где бы описывались зверства литовских карателей во время Великой Отечественной войны? Вряд ли.
– В Германии мы можем такие найти.
– В Германии да, можем. Только первое – мы не воевали с Литвой начиная с 17 века. Второе – если уж уходить в далекую историю, то войны, в которых принимала участие Литва на стороне немцев или шведов, были инициированы всякий раз не Россией. И третье – а что мы считаем оккупацией, 1940 год?
– Они-то нас считают оккупантами.
– Опять неувязочка. Литовский флаг имеет происхождение до 1940 года. Но даже если бы имел происхождение после 1940-го, то называть нас оккупантами недопустимо.
А что дума разрешила?
– В последний год дума у нас многое запрещала. А что она еще не запретила или разрешила?
– Дума, как известно, принимает большое число законов. Я могу рассказывать о том, что идет по моей части. Из того, что мы разрешили, – пожалуйста, мы приняли закон, в соответствии с которым субъекты должны будут создавать реестр обманутых дольщиков. На федеральном уровне должны быть утверждены критерии для признания домов проблемными, а граждан – пострадавшими.
– Вам не кажется, что госдума в принципе стала таким всеобщим раздражителем? К ней заметно ухудшилось отношение – начиная с 2011 года, с протестов против ее избрания. И после к ней никто лучше относиться и не стал. Есть же и другие, еще более противоречивые законы, чем запрет гей-пропаганды: про оскорбление чувств верующих, про почти тотальный запрет курения, еще что-то. Вы на себе ощущаете, что к депутатам стали относиться хуже?
– К ним никогда в мою бытность не относились с восторгом.
– Конфликт вашей родной газеты – «Московского комсомольца» с депутатами – тоже показатель.
– Да, не лучший конфликт, который, я считаю, никому не прибавил авторитета. В отношении к депутатам есть объективные и субъективные причины. Об объективных вы сказали: это связано во многом с тем, что, к сожалению или к счастью, сегодня законодательная власть в значительной степени зависит от исполнительной власти. Есть субъективная сторона: дума удобно, а главное безболезненно, выставляется в качестве источника раздражения.
– Кем выставляется?
– В первую очередь – средствами массовой информации. Посмотрите: я не видел, чтобы у нас на телевидении шли какие-то резкие высказывания, выступления в отношении правительства, президента. То есть негатив, который есть в обществе по отношению к власти – а он есть, и это связано не только и не столько с работой государственной думы, – направляют туда, где это более безболезненно. Вот Владимир Владимирович Познер в эфире Первого канала говорит: «Госдура». Все говорят, что он вольнодумец. Но почему все вольнодумцы ограничиваются только тем, чтобы называть госдуму госдурой? Пусть он про Кремль что-нибудь расскажет, про «Белый дом». На все эти процессы я смотрю с двух сторон: как человек, находящийся внутри парламента, и как журналист. И многие эти рычаги я понимаю. Это не значит, что дума как орган идеальна и что негатив искусственен.
– Но показательна и реакция думы: у «Московского комсомольца» они хотели отнять здание, Познеру они хотели запретить работать. Когда СМИ атаковали министра образования Ливанова, от него не было таких значительных шагов.
– В смысле?
– Про Ливанова тоже писали много чего плохого, но он не выступал с такими инициативами, как парламент, – у кого-то что-то отнять или кого-то лишить работы. А почему так обижаются депутаты на отзывы о себе?
– Да, лично меня это обижает.
– Но это же не повод принимать какие-то законы в ответ, инициировать какие-то репрессии.
– Изначально было понятно, что никто закон против Познера не примет, это было не более, чем эмоции одного депутата, внесшего, а потом отозвавшего скандальный законопроект.
– Может, все-таки это проблема думы, что она позволяет так к себе относиться?
– Это общая проблема. А депутаты откуда-то извне появились? Мы их с вами не выбирали?
– Нет. Мы не «Единую Россию» выбирали.
– Не выбирали (с иронией)? А «Единая Россия» все равно работает для вас, я работаю для вас. Дума, конечно, изменилась. И во многом она, на мой взгляд, изменилась в лучшую сторону. Потому что в предыдущие созывы было гораздо сложнее, и фраза «Парламент – не место для дискуссий» имела под собой основание. Сегодня парламент – место для дискуссий. И даже история с многострадальной реформой академии наук – это показатель. При предыдущем созыве этот закон мог бы быть принят даже за один день.
Что касается отношения к депутатам, знаете... Нет ничего проще, чем объяснить какие-то провалы, сложности, проблемы чьими-то происками: дума плохая, власть...
– Американцы опять же.
– И нетрадиционные сексуальные ценности. Тем не менее сегодня мне работать намного легче, чем в предыдущие созывы.
Обращение «Парка Гагарина»
– Есть конкретный вопрос по депутатской деятельности в связи с письмом, которое «Парк Гагарина» и новокуйбышевский предприниматель Юрий Бочкарев вам направили. Что-нибудь происходит с этим?
– Я пару лет назад готовил поправку, выходил с инициативой, которую поддержала Счетная палата РФ, но поправка эта, к сожалению, в думе не получила поддержки и не прошла. Идеология этого предложения, на мой взгляд, абсолютно правильна. Потому что с какого перепуга государство должно платить за грехи своих нерадивых сотрудников? Но законодательство – довольно сложный процесс, а это фактически некое базовое изменение в целом в области права – распространение так называемых регрессных, то есть обратных требований. Провести ее будет очень непросто, неслучайно она у меня не прошла до этого.
– Но заниматься будем, с привлечением общественности, других ваших коллег?
– Давайте.
Из Нижегородской области – в Самарскую
– А есть какие-то сложности в депутатской работе в области в сравнении с Нижегородской, от которой вы раньше были депутатом?
– Самарская область отличается от Нижегородской, и многое из того, чем мне приходится заниматься здесь, в Нижегородской области просто как предмет отсутствовало. Там не было такого засилья незаконных ларьков, рекламных конструкций, не было диких парковок. Недавно вот новая тема возникла: оказывается, Авраменко-младший, директор цирка, заключил сомнительный договор. Около стоянки [перед зданием цирка]они поставили шлагбаум, и теперь все, кто собирается заезжать, должны платить деньги. Бюджет от этого ничего не получает. Когда приходят проверяющие, их оттуда чуть ли не посылают. Соглашение это подписано господином Авраменко. Значит, либо стоянку уберут, либо Авраменко.
В Нижегородской области подобного рода проблем не было. Там не было такого засилья организованной преступности и ее участия в жизни региона, в коммерческих схемах.
– А что, у нас очень большая организованная преступность?
– Да, конечно.
– Она сама по себе или с погонами?
– Любая организованная преступность в обязательном порядке предусматривает наличие коррумпированных связей в органах власти и управления.
– Вы сейчас как Меркушкин говорите. Он говорит, что у нас ОПГ повязаны с руководством правоохранительных органов. Было это год назад. Фраза звучала по поводу нефтеврезок и сбора цветных и черных металлов – что это не может происходить без людей в погонах.
– Не может. И неслучайно начальника ОРЧ МВД уволили.
Эти злодеи находят друг друга в разных ведомствах и организациях и друг за друга плотно держатся. Прямо как представители нетрадиционных сексуальных ориентаций. Я уже заранее знаю, если где-то появился такой-то сотрудник полиции, то там сразу будут те-то сотрудники следственного комитета, те-то сотрудники из тольяттинского межрайонного главка МВД по ПФО и такой-то прокурорский работник.
– Ну и что, их нельзя убрать?
– Вопрос, что называется, не по зарплате. Их необходимо убирать. Но, к сожалению, убирают их не так быстро, как этого бы хотелось. И когда я говорю о том, что сложно работать, – в этом тоже есть сложность.
– То есть в Нижегородской области правоохранительные органы не настолько коррумпированы?
– На тот период времени, когда я там работал, – да. Сейчас там ситуация значительно ухудшилась с приходом ряда новых руководителей. На период 2000-х годов была ситуация иная. Такого, что я наблюдаю здесь, точно не было.
Бессмертные зомби
– Возьмем наши злополучные игровые автоматы. Все проверки подтвердили, что не менее 1085 единиц изъятых игровых автоматов куда то исчезли. Следственный комитет заявляет, что состава преступления нет, потому что нет умысла в действиях сотрудников. Непонятно, куда эти автоматы дели, они где-то стоят, работают – и нет состава?! Начальник ОРЧ тогдашний, подполковник Яблоков, который после всех этих событий не был уволен, сегодня работает инспектором административной практики управления ГАИ по городу Самаре. И две недели назад приходит в ГУВД области бумага из ГУВД Саратовской области на откомандирование личного дела Яблокова как ценного незаменимого работника. То есть они, как зомби, – бессмертны. И я, вместо того, чтобы заниматься какими-то системными вещами, вынужден заниматься этими точечными вопросами. Я звоню начальнику ГУВД Саратовской области Сергею Петровичу Аренину и говорю: «Тебе мало своих «героев»? Тебе зачем нужен еще один? Вы знаете его историю?» Ну, к этому моменту он уже все узнал и отозвал свой запрос.
А история с начальником одного из райотделов внутренних дел Самары Шевяковым, которого задержали при получении взятки в 15 тысяч рублей год назад? Задержали, потом вдруг дело прекращают – взятку, оказывается, доказать не смогли. И на Шевякова приходит запрос на должность замначальника отдела полиции «Красная поляна» ОВД города Сочи. Потом у нас было заседание расширенной рабочей группы по реформе МВД, и я при всех сказал министру Колокольцеву: «Владимир Александрович, вот наглядный пример того, что происходит». А на другой день он как раз ехал в Красную Поляну. После этого, понятное дело, Шевяков ни в какую «Красную Поляну» не пошел, а несколько недель назад был уволен. И сколько времени с этого момента прошло?
А Яблоков так и вовсе не уволен. А прокурор Куйбышевского района Пирогов?
– А от кого это зависит?
– Это зависит от разных людей. В первую очередь, конечно же, от руководителя органа.
– То есть от господина Стерликова?
– В условиях области – да, от господина Стерликова.
– А что насчет Мурата Кабалоева? Вы считаете его хорошим прокурором области?
– Да.
– Почему он тогда не увольняет этого прокурора Куйбышевского района?
– Напомню, что у нас на территории Куйбышевского района засилье ларьков, и камнем преткновения стала ситуация на Пугачевском тракте, где оказалось, что пошли упреки главы района в адрес прокурора района, а от прокурора – в адрес главы. Упрекали они друг друга, скажем так, в не совсем корректном отношении к объектам потребительского рынка.
– Конкуренты?
– Уж не знаю, это вы сказали, не я. В прошлом году я туда приехал, увидел, что там происходит, пригласил прокурора. Он мне подтвердил, что 102 точки установлены незаконно. Я спросил его: «Сколько времени нужно, чтобы выйти с иском в суд по поводу сноса незаконных строений?» Он сказал: «Две-три недели». Дальше все было сделано так, чтобы эти иски в суде были проиграны – представитель прокуратуры не пришел туда ни разу. Более того, иск был изначально составлен так, чтобы его проиграть.
Всем все было понятно. Но наше трудовое законодательство защищает права работника – уволить человека просто потому, что он тебе не нравится, нельзя. Доказать причастность Пирогова (прокурор Куйбышевского района – Ред.) к работе этих ларьков – тоже крайне сложно. Но истории с ларьками – оказались далеко не единственными к нему претензиями. За последний период он получил три взыскания, а вот это – основание для увольнения. Но он с сердечным приступом слег в больницу. Причем слег сразу после того, как его руководство пригласило написать рапорт. Дальше он два месяца был на больничном, лечился. Вышел он с больничного, и на него пришел запрос из Калужской области. Это та же история про бессмертных зомби. В Калужскую область его в итоге не взяли. Не скрою: я лично переговорил с облпрокурором. А потом Пирогову перезвонил и сказал: «Товарищ Пирогов, вы по-хорошему уйдите. Я буду звонить каждому прокурору субъекта, который вас будет запрашивать, и каждому объяснять, кто вы такой. Вас не возьмет ни один субъект». Он говорит: «У меня трое детей». Я отвечаю: «Это почетно, давайте вас представим к ордену родительской славы, но это точно не основание работать прокурором». После этого на другой день он пришел и написал рапорт, чтобы ему предоставили декретный отпуск по уходу за ребенком до декабря 2014 года. И по закону его уволить права никто не имеет.
– Вот он вас еще пересидит!
– Нет, не пересидит. Но что касается наведения порядка в прокуратуре, то поинтересуйтесь: а сколько прокуроров районов, сколько руководящих работников аппарата за последние полтора года, с момента прихода нового прокурора области, освобождено от должности. А я вам скажу: уже несколько десятков. Еще более ста человек получили взыскания. При этом они все бьются за свои места.
Прокурора Октябрьского района Харченко собирались уволить за нарушение прокурорской этики. Он, понимая, что его сейчас уволят, сам быстро написал рапорт и уволился. Проходит несколько месяцев, и всплывает товарищ Харченко на рядовой должности в московской транспортной прокуратуре.
После этого Харченко уволили оттуда: я позвонил руководству прокуратуры и поинтересовался, каким образом человека, в отношении которого проведена служебная проверка, выявившая факт нарушения этики, в кратчайшие сроки на другую должность назначили. Я в какой-то степени взял на себя функцию охотника за привидениями, который ходит с осиновым колом и серебряными пулями и их добивает.
– В 15-16 веке достаточно было Ван Хельсинга, чтобы бороться с нечистью, а сейчас есть госдума. Она же может принять закон и создать механизм, по которому зомби были бы невозможны. Эдакий запрет на профессию для определенной категории граждан.
– Запрет на профессию может быть реализован только через судебное решение.
– То есть невозможно создать такой механизм?
– Боюсь, что каждая такая ситуация индивидуальна. И порой бывает легче человека уволить по собственному желанию, чем увольнять по статье. Эта мафия очень живучая.
– Это основная проблема в области?
– Это лишь одна из проблем. Но она влечет за собой все остальное. Ведь те жалобы и нарекания, которые поступают ко мне, связаны во многом с работой такого рода людей. Когда человек не заточен на результат, он занимается чем угодно, но не своими прямыми обязанностями, страдают люди. Мне на почту каждый день приходят такие обращения, где при наличии состава преступления дело либо не возбуждается, либо переквалифицируется.
– То есть система не работает?
– Система работает, но, скажем так, не очень хорошо.
Новый губернатор
– А изменилось ли что-то с приходом другого губернатора в работе депутата Хинштейна?
– Нет, ничего не изменилось. А что должно было измениться?
– С Артяковым проще работать было или с Меркушкиным?
– И с тем, и с тем работать непросто. Когда именно работаешь, а не отбываешь номер, всегда непросто. Но я могу сказать, что у меня сложились абсолютно нормальные рабочие отношения с губернатором, мы в постоянном контакте, я нашим взаимодействием вполне удовлетворен. Все вопросы, которые я поднимаю, все инициативы, с которыми я прихожу, получают поддержку: создание кадетского корпуса МВД, открытие комплекса «Дирижабль», идея – дай бог удастся ее реализовать – с «Фабрикой-кухней».
– А линия Николая Меркушкина, которую он гнет в части предпочтения в отношении ручного управления, – вы как к ней относитесь? Ведь по сути дела губится местное самоуправление на корню, учитывая и отмену прямых выборов во многих муниципалитетах.
– Отмена выборов – тема болезненная и неоднозначная. Я считаю, что здесь каждый раз решение стоит принимать, исходя из мнения большинства избирателей. Допускаю, что в небольших сельских районах люди действительно этой отмены хотят. Что касается Самары и Тольятти, то здесь, прежде чем принимать решение, необходимо проведение какого-то референдума, чтобы у людей была возможность свою позицию высказать.
– А что, есть какие-то наметки, что и и Тольятти прямые выборы мэров отменят?
– Этого я не знаю. Но с точки зрения 131 федерального закона разницы между Жигулевском и Самарой нет никакой. Что касается ручного управления, это не оптимальная система, она достаточно ущербна. Но в нынешних реалиях, если не будет ручного управления... Я же рассказывал про охоту на оборотней – а как там без ручного управления? Хорошо, давайте я буду действовать в рамках формальной правовой логики: мне пришло обращение, я написал запрос, получил на этот запрос отписку, переслал его заявителю. И все. Люди, о которых я вам рассказывал, будут работать дальше, игровые автоматы будут работать дальше, ларьки на Пугачевском тракте будут стоять дальше.
– А как вы полагаете, эта система вводится, потому что очень плачевная ситуация в плане управляемости в районах, или оттого, что просто губернатору так работать удобнее?
– Механизм ручного управления и так действует уже довольно давно, причем в масштабах всей страны. Когда идет горячая линия президента и ему жалуются, что в Ставропольском крае не проводят водопровод, и он дает поручение губернатору срочно его провести – это разве не ручное управление? Но той бабушке, которая дозвонилась из Ставрополья, плевать, ручное управление, ножное или системное – ей водопровод нужен.
Про гражданское общество
– Когда Путин вводил ручное управление, он говорил, что общество еще не готово к демократии. Вопрос в том, что общество не будет никогда готово. Это как с ребенком – пока он живет при папе с мамой, он останется ребенком.
– Для этого нужно, чтобы общество взрослело, нужно, чтобы развивались институты гражданского общества: общественный контроль, СМИ. Ситуация же реально в этом смысле меняется.
– Ситуация меняется. Вот опять в «Голос» к Людмиле Гавриловне Кузьминой очередная проверка налоговой пришла. Это взросление общества?
– Нет, проверки НКО – это системная работа. Кстати, я смотрю на суды, куда некоторые НКО обращались с жалобами на незаконные проведения проверок. Пока ни одного решения в их пользу не приняли.
– Вот только про суды не надо.
– Тогда мы вообще в тупик зайдем. Потому что, если отвергать и суды, общество потеряет любые системы координат.
– А у нас и есть тупик. У нас куда ни ткнись, везде ничего нельзя обыкновенным людям. Вот ассоциация «Голос» занимается благим делом – наблюдает за выборами. Кузьмина действительно бьется за то, чтобы были честные выборы. И это издевательство – то, что сейчас с ними происходит.
– Что касается проверок НКО: они прошли, и если тебе нечего бояться, то пусть приходят с проверками. Что касается роли гражданского общества, вот недавно в Москве ребята из движения «СтопХам» поймали жену главы управы Свиблово, а тот написал заявление и уволился. Три года назад такое было возможно?
– Да просто сейчас в Москве предвыборная кампания идет.
– То есть с 9 сентября увольнять не будут? Согласитесь, что сегодня общественное мнение реально способно изменить ситуацию. Поэтому другого варианта, кроме развития этих институтов, у нас нет.
Вот вы говорите – главу управы убрали из-за выборов в Москве. Значит, все-таки выборы есть. Но проблема в том, что у нас сегодня не так много людей, способных действительно сформировать четко свою повестку, программу, имеющих электоральную привлекательность. Я за конкуренцию. Потому что конкуренция – единственный способ для достижения свободы и демократии. Если я произвожу продукцию, являясь монополистом, и понимаю, что у меня купят все, у меня нет мотивации делать хорошую продукцию. А если я понимаю, что у меня за углом стоит мой конкурент, – это другое дело.
– Но есть и третья история: конкурента могут запрессовать и убрать.
– Да, наверное, можно и так сделать, но в любом случае есть конкуренция, и это лучше, чем монополия. И потом – одного запрессовали, другой появится.
Новая «Антанта»
– Несколько лет назад была создана некая «Антанта». Ее создали «Волгопромгаз», «Волгабурмаш» и «СОК» для того, чтобы сместить губернатора Титова. Ничего из этого не получилось. Дальше они более успешно боролись с Лиманским. Вот сейчас возникает такое ощущение, что начала появляться новая «Антанта» для того, чтобы пободаться с губернатором Меркушкиным.
– Из кого?
– Из тех, кому с приходом Меркушкина ограничили возможности. Вероятно, участвует в этом и «Волгопромгаз».
– Я вообще не большой сторонник конспирологических версий, честно говоря.
– То есть вы считаете, что на сегодняшний день противников у Николая Меркушкина в области не существует?
– По крайней мере, на сегодняшний день я не вижу предпосылок к организованной оппозиции, которая имеет глубокие экономические интересы и определенные бюджеты на эту борьбу. Кроме того, я не вижу, чтобы у кого-то что-то отобрали. Что потерял «Волгопромгаз»?
– Они потеряли некоторые возможности, которыми обладали.
– У меня нет уверенности в том, что демонизация «ВПГ» имеет под собой основу. Я не видел, что творилось до 2010 года, после 2010 года я этой демонизации в жестком виде не наблюдаю.
– А появление каких-то статей антигубернаторских в центральных СМИ, появление листовок против строительства стадиона. Это же не происходит само по себе.
– Я не знаю, кто эти листовки распространял, и выступать адвокатом «ВПГ» не собираюсь. Владимира Аветисяна я лично видел в жизни раза два.
– А ощущение существует, что есть противостояние Меркушкину в губернии?
– Я этого противостояния не вижу.
Нестабильный регион
– У области много лет была репутация политически нестабильного региона. Видимо, эту политическую нестабильность и призван был ликвидировать губернатор. Как вы считаете, поменялось что-то в смысле настроений? Вот в Тольятти сколько процентов на выборах в городскую думу будет у «Единой России»? Это же какой-то критерий работы нынешней власти.
– Я не занимаюсь выборами в Тольятти и отслеживаю их только в общих чертах. Задача, которая там поставлена, – 40-50 %. Хочется верить, что это реально.
– А за счет чего? За счет авторитета губернатора, если он там у Николая Ивановича есть?
– В том числе и за счет него.
– А что касается настроений вообще? Уровень недовольства властью ведь высокий у нас всегда был.
– То, что рейтинг губернатора растет, – это факт, подтвержденный социологическими исследованиями разных уровней, и в целом резкого роста протестных настроений не наблюдается.
– Мы наблюдаем за его поездками в разные районы и города, и кажется, что параллельно с ростом авторитета губернатора падает авторитет власти на местах, причем существенно. От этого эффект положительный или отрицательный?
– Вот и посмотрим 8 сентября.
О Самаре
– Поговорим о зоне вашей ответственности. Что у нас происходит с городом Самарой? Какие, на ваш взгляд, тенденции?
– На мой взгляд, Самара улучшается. Она становится чище, в городе появляются новые точки роста – та же набережная, например, идут ремонты дорог. Я езжу по городу и вижу, что проезжую часть убирают намного лучше, чем те же два года назад. Мусор вывозят гораздо лучше, чем раньше. Утвердили стратегию развития города, где достаточно внятно прописаны перспективы. Есть и еще одно преимущество: иной алгоритм работы городской власти, ее открытость.
– Какие общие дела вы сделали совместно с Азаровым?
– Таких дел огромное количество. У меня поток обращений от граждан возрастает, с начала года пришло 1400 обращений, и значительная их часть посвящена проблемам городским. И могу сказать, что мы всегда с главой находим и понимание, и решение. Это то, что касается частных вещей.
Есть вещи стратегические – поддерживаются те или иные проекты. На Куйбышева, 104 начинается реконструкция концертно-театрального центра «Дирижабль». Это изначально была идея Азарова. Он предложил: в центре города стоит убитое, сгоревшее здание, памятник истории и культуры, давайте что-то с ним сделаем. Мы сидели, думали и нашли вот эту конструкцию.
Упоминавшаяся мною кадетская школа МВД – недавно город согласился передать свое здание под нее. То есть те объекты, которые я вставляю в федеральную программу, в любом случае готовятся городом вместе в областью. Невозможно работать депутату на результат, если у него нет контакта с местной властью.
Такие объекты – перечислять могу долго: отремонтированный главпочтамт, строящееся общежитие СамГТУ, бассейн СамГЭУ, детские сады, начинаем берегоукрепление в поселке Южный на Красной Глинке…
Вместе мы возглавили комитет КультСамара: первые скульптурные композиции уже появились. В сентябре – открытие Буратино к 130-летию Алексея Толстого, уроженца губернии. Ведь наша идея в том и заключается: каждая скульптура – должна быть привязана к Самаре. Как Сухов или Юрий Деточкин…
– Отношения с мэром у вас как-то менялись за последние три года? Может, стали лучше, может, хуже?
– Мы живые люди, поэтому что-то может и искрить. В целом они, безусловно, ровные.
Вопрос без ответа
– Личный вопрос. Вы такой удачник, но не бывает же так, что все время сплошные удачи. Случаются, наверное, и неудачи. Как вы вообще к ним относитесь, как переживаете?
– Отношусь к ним философски. Исхожу из принципа, что за черной полосой обязательно наступает белая. Сейчас белая. Я никогда не боялся ни трудностей, ни конфликтов. У меня билет на войну всегда лежит во внутреннем кармане пиджака. Сложности – это не повод для уныния или запоя. Наоборот, это стимул для того, чтобы дальше двигаться, стиснув зубы.
– Бывают ли такие ситуации, когда вы чувствуете себя среди коллег депутатов чужим среди своих?
– Можно я не буду на этот вопрос отвечать?
