К политическому режиму в сегодняшней России трудно относиться иначе, кроме как нейтрально или всерьез - к шуткам он не располагает: недаром последний стоящий анекдот про власть мы услышали в далекую теплую зиму, когда несчастные ёжики и медведи пребывали "в непонятках" и никак не могли погрузиться в спячку согласно расписанию

Про что был анекдот, без помощи Гугла уже и не вспомнить, но все смеялись. Что-то про Путина, отменившего зиму по случаю грядущих выборов президента. С тех пор власть перестала нас забавлять, а ведь если копнуть глубже, то мы с тайным чувством стыда обнаружим в своем бэкграунде, что когда-то давно выражение "мочить в сортире" нам даже нравилось своей экспрессивной окраской. И вообще, Путин с его хорошо подвешенным языком иногда веселил народ доброй шуткой. Что шутки его преимущественно дурацкие, стало ясно относительно недавно, где-то между панк-молебном в Храме Христа Спасителя и "антимагнитским" законом. Ему перестали прощать красное словцо наподобие ласковой "двушечки", потому что поняли: ради него он действительно никого не пожалеет. И даже шоу со стерхами, которое почти наверняка сошло бы с рук безбашенному Борису Ельцину, не вызвало ничего, кроме отвращения к президенту и сострадания к одураченной стае.

Однако для того, чтобы из повседневного обихода исчезли политические (да и любые другие) анекдоты, мало испытывать к власти страх и неприязнь. Необходимо еще одно условие: медленное затухание чувства юмора как такового.

Чувство юмора стало потихоньку загибаться в момент появления на свет того поколения клерков, которое получило чудесное и, в принципе, очень самоироничное название - "офисный планктон". К несчастью, сами представители офисного планктона оказались категорически не в состоянии оценить эту тонкую иронию. Мало того, что весь офисный планктон поголовно страдал генетическим отсутствием чувства юмора, он к тому же обладал уникальной с точки зрения науки способностью передавать этот врожденный дефект окружающим бесконтактным путем. Если вам когда-нибудь доводилось рассказывать анекдоты про поручика Ржевского в компании банковских клерков или обслуживающего персонала салона мобильной связи, то вы наверняка представляете, о чем я говорю. На последнюю - ударную - реплику (например, "Гусары, молчать!") никто не реагирует. Нет, не просто не смеется: на лицах ваших слушателей - полный штиль. Наиболее темпераментные посматривают с вежливым недоумением. Сначала вы тупо пытаетесь подбодрить аудиторию старинным приемом и говорите: "Можно смеяться", - а после того, как никто так и не засмеялся, принимаетесь подробно растолковывать, в чем тут соль и почему это должно быть смешно. Однако и после вашей раскадровки никто не смеется. Вы чувствуете неловкость. Вам кажется, что вы кого-то обидели. Может быть, кто-то из присутствующих носит фамилию Ржевский, думаете вы. И вообще, эти бородатые анекдоты... не такие уж они и смешные. Вам стыдно. «Какой же я пошляк!» - мысленно упрекаете вы себя и больше никогда не пытаетесь развлечь коллег.

Спустя какое-то время вы замечаете признаки эпидемии - чувство юмора стремительно исчезает. Никто не смеется над цитатами из фильмов и книг. С планеты под теперь уже безнадежно оскорбительным названием Богатый Внутренний Мир один за другим исчезают обитатели, которые когда-то составляли вам прекрасную и понимающую компанию. Когда в редакции солидного издания вы с мягкой укоризной говорите начинающей сотруднице: "Леночка, ты прямо как та Варвара, у которой "коза кричала нечеловеческим голосом", - Леночка смотрит на вас воловьим взглядом, решительно не понимая, чему вы, собственно, улыбаетесь. По ее убеждению, улыбаться тут нечему, все чертовски серьезно, речь идет о заказной статье. Вы же улыбаетесь теплому воспоминанию об "Осеннем марафоне" в надежде, что Леночка скорее жива, чем мертва, и скоро до нее все дойдет. Однако до нее не доходит: она не видит ничего смешного в козе, которая кричала нечеловеческим голосом. Ее нисколько не умиляет Принцесса, которая три дня гналась за Медведем, чтобы сказать ему, как он ей безразличен. А на заявление Чеширского Кота насчет того, что все мы здесь не в своем уме, она вообще обижается: кто не в своем уме? я не в своем уме? да у меня два высших образования!

Леночка не дура и не тупица. Она знает иностранные языки, занимается спортом, танцами, умеет готовить, поддерживать беседу, и вообще она милая, и на нее приятно смотреть. Просто наличие или отсутствие у человека чувства юмора для нее ничего не значит, она привыкла к определенному воплощению веселья в виде понятных мультфильмов. Ничего тоньше самых толстых детских шуток она не понимает и такой останется навсегда.

Такими навсегда останутся очень многие. Я никогда не забуду, как сама села в галошу, попытавшись сострить по поводу фамилии известного миллиардера. Дело было в редакции газеты, хозяином которой этот миллиардер как раз на тот момент и являлся, и я, не вписавшись всем нутром в коллектив, должным образом не оценила степень подобострастия, до которой успела разрастись простая благодарность к руке дающего. Поэтому когда одна коллега мечтательно сказала: "Скоро Михельсон в Самару приедет... может, в редакцию заглянет, а?" - я сочла возможным уточнить: "Конрад Карлович?" Повисла тяжелая пауза, в которой я почему-то не ощутила угрозы, хотя пауза паузе рознь. Иногда случаются такие приятные паузы, когда все помалкивают, но улыбаются с большим взаимопониманием. В моем случае никто не улыбался, кроме одного человека, о котором чуть ниже. В комнате, кроме нас с ним, сидели пять выпускниц журфака, то есть те, кого я справедливо считала единомышленницами. Ведь не может быть, думала я, не может быть на свете такой выпускницы журфака, которая никогда не слышала про стремительный домкрат.

Оказалось, такие выпускницы журфака есть, и ими были как раз те пятеро, которые хором выдохнули после затяжной паузы: "Леонид Викторович!" По их возмущенной интонации я поняла, что это имя здесь не просто не произносится всуе. На это имя здесь молятся. Поэтому моя шутка про Конрада Карловича Михельсона была крайне неуместной. Тогда я спросить побоялась, а сейчас меня распирает любопытство: знали ли мои трепетные собеседницы, что домкрат не бывает стремительным? И если не знали тогда, удалось ли им хотя бы впоследствии встретить на своем жизненном пути человека, который растолковал бы им, как украшает молодую женщину улыбка удовольствия от тонкой шутки?

Надеюсь, что да. Я знаю, что такие люди сохранились. Они до сих пор травят чудесные анекдоты, несмотря на то, что, неровен час, всем нам придется, как встарь, сопровождать свой юмор спецпреамбулой: "Одна сволочь рассказала". Они знают, кто такая пани Мюллер, которая сокрушалась, что эрцгерцог превратился буквально в решето. Они наизусть помнят фильм "Мимино". Они знают, что анекдоты про евреев и чукчей не обидные, а про поручика Ржевского - не пошлые.

Кстати, в той же самой редакции работал один человек по фамилии Ржевский. Чувство юмора у него было отменное, и он был единственным, кто засмеялся на мою реплику про Конрада Карловича Михельсона.

Екатерина Спиваковская