Квартиру №2 в стареньком доме 32-34 по улице Некрасовской семья Приходько получила в 1993 году

 

«На основании постановления Администрации Самарского района №1817 от 21.12.1993 года... в порядке приватизации», - так потом установит суд. А в 1996 году в соседней квартире (литер В) случился пожар — стены там были деревянные, облицованные кирпичом. После пожара администрация района в лице комитета по строительству жилищно-коммунального хозяйства «Старая Самара» заказала фирме АОЗТ «Горжилпроект» техническое заключение. И опытные инженеры этой фирмы тогда решили: нужно восстановить часть сгоревшей квартиры — часть литера В. В плане пометили контуры, а в акте МП ПЖРТ написало: «Рекомендуется сохранить часть перекрытий в литере В общей площадью 33 квадратных метра. Снос перекрытий в литере В может привести к обрушению перекрытий в литере Б и обрушению уцелевшей кровли». Жильцов третьей квартиры срочно отселили, а нежилое помещение — тот кусочек, который восстановили — администрация района передала многодетной семье Приходько: у них тогда было трое детей.

И жизнь потекла своим чередом. Отец семейства Игорь Николаевич развелся со своей супругой, женился во второй раз, там родились еще двое ребятишек, внуки пошли. И вся эта развеселая компания в 10 человек до сих пор живет на Некрасовской. Года два назад Игорь Николаевич стал собирать документы, чтобы получить свидетельство о праве собственности. Оформил технический и кадастровый паспорта — осталось, фактически, завершить процедуру. И тут его вызвали в суд. А в суде ему сказали, что часть литера В, восстановленную после пожара, он возвел самовольно, незаконно и ее нужно снести. Истцами выступили две соседки со второго этажа дома напротив — Демидова Татьяна Викторовна и Фирсова Юлия Владимировна. В заявлении они указали, что «самовольно возведенный жилой ответчика нарушает права и охраняемые интересы других лиц, создает угрозу жизни и здоровью граждан, проживающих на во дворе дома...» (из решения суда от 04. 02. 2011г.) Орфография и пунктуация сохранены.

Судебная опечатка или общественный туалет на лице

В судебном решении вообще очень много этих... опечаток. Так сейчас почти везде. И это можно было бы назвать почти поголовной безграмотностью судейских работников. Но ведь понятно же: торопятся люди, чтобы восстановить справедливость на земле. Поэтому и опечатываются. Жалко только, что иногда эти опечатки мешают понять суть судебного решения. Как, например, понять фразу о том, что пристрой «эксплуатируется как нежилое жилое помещение»? А как расшифровать очень важную фразу о техническом заключении «Горжилпроекта»: «Из данного заключения следует, что вывод о возможности выполнить ремонт стен по контуру и в литерах Б.. и Г1, выполнения новой крыши на частью литера В.» Фраза приведена полностью с сохранением орфографии — но непонятно мне, хоть убейте, какой вывод следует из данного заключения. Я в техническом заключении «Горжилпроекта» нашла только вывод о том, что нужно «выполнить ремонт стен по контуру, указанному на плане с облицовкой их кирпичом». Причем эти контуры полностью совпадают с контурами «самовольного» пристроя. А можно было и вообще вспомнить о выводе, который еще в 1996 году сделало МП ПЖРТ, помните? «Снос перекрытий в литере В может привести к обрушению перекрытий в литере Б и обрушению уцелевшей кровли». А если и этого было недостаточно, то можно ведь было назначить строительную экспертизу, как вроде бы просил ответчик, который, собственно, и заказал ее уже после решения суда — а потом пытался возобновить дело по вновь открывшимся обстоятельствам. Потому что «Межрегиональное объединение проектировщиков» ООО проектно-конструкторская фирма «Простор», оценив конструктивные и объемно-планировочные решения для комплекса застройки зданий литера Б и Б2, в случае демонтажа части здания литера В, пришла к такому выводу: «В соответствии с решением суда литер В должен быть демонтирован... Данное решение технически невыполнимо ввиду следующих обстоятельств...» (здесь и далее курсив мой — авт.). А дальше следует перечисление этих самых обстоятельств из 9 пунктов. Приведем лишь одно: «В случае полного или частичного демонтажа всей крыши над литером В будет нарушена устойчивость конструкций крыши над литером Б, так как стропильные балки литера Б опираются на консольные свесы конькового бруса литера В, таким образом, сохранность объекта культурного наследия регионального значения будет не обеспечена». Да, пока шел суд, Приходько узнал, что дом, в котором он проживает, значится в реестре памятников культурного наследия регионального наследия как «Каменный флигель и каменная торговая лавка Г.П. Белавина с арками ворот». Но министерство культуры к разбирательству тоже привлекать не стали.

Зато привлекли администрацию района, представители которой... поддержали исковые требования и просили их удовлетворить, а в судебном заседании пояснили, что — да, предоставляли многодетной семье нежилое помещение... веранду. А веранду Приходько построил не в 1996 году, когда им, если верить письмам этой самой администрации, выделили нежилое помещение, а в 2001-м: в закуточке, который теперь закрыт верандой, скапливался снег, весной талая вода размывала и без того ветхие стены (пол квартиры, как в большинстве старых домов, находится ниже уровня земли). И в акте осмотра техника БТИ, которого Приходько вызывали в 2001 году, когда собирались оформить пристрой, так и значится «веранда недостроенная».

Да и само слово «самовольное» тоже, наверное, можно считать опечаткой. Ведь есть, например, справка производственного жилищно-ремонтного эксплуатационного треста Самарского района от 10 декабря 2008 года о том, что «несущие стены квартиры №2 были восстановлены подрядной организацией по договору с КС ЖКХ «Старая Самара». Собственник квартиры №2 по данному адресу выполнил штукатурно-малярные работы». Возведение пристроя не очень похоже на штукатурно-малярные работы.

Опечаткой, пожалуй, можно считать и вывод об угрозе жизни и здоровью истиц. Ведь суд провел специальное выездное заседание, в котором «жители этого двор» поясняли, что из-за постройки Приходько спецтехника и даже «скорая помощь» не могут въехать во двор. Но ведь не мог же суд во время выездного заседания не заметить, что техника не может туда проехать вовсе не из-за этого злополучного пристроя (между ним и домом остается проезд в 3,20 м), а из-за арки шириной в 2,40 м, которая является объектом культурного наследия. Зато, несмотря на спешку, породившую столько опечаток, в решении успели привести доводы истиц о том, что «само существование пристроя... в нарушением существующих норм и правил безопасности (доказательств обратному ответчиком не представлено) дает основание истицам полагать, что они угрожают их безопасности, поскольку могут обрушиться и причинить вред людям, постоянно пользующимся общим двором». После этого довода мне непонятно лишь одно: почему истицы не написали о том, что существование всего дома 1890 года постройки, у которого уже в 1996 году было 70% износа, не угрожает их безопасному соседскому существованию?

И после этого всего — можно ли не считать опечаткой следующую фразу в решении суда: «Обязать Приходько Игоря Николаевича произвести снос самовольно возведенного строения... площадью самовольное строение 57,70 кв.м»? В акте ПЖРТ, который мы уже неоднократно цитировали, говорится о части литера В «общей площадью 33 квадратных метра». И это видно на плане. Потому что, если от указанных на плане границ отмерить 57,7 кв. м, придется сносить и часть квартиры Приходько, которую администрация им выделила в 1993 году, еще до пожара.

Само существование... угрожает безопасности

После несчастливого суда у семьи Приходько началась целая полоса странных происшествий. Сначала одна из соседок-истиц, проезжая по двору, задела машиной Игоря Николаевича, который заходил в свой дом. Пока тот вызывал ГАИ и составлял протокол о том, что нарушитель скрылся с места происшествия, соседка появилась с капитаном милиции. Из разговора с капитаном стало понятно, что Приходько сам прыгнул под машину.

В другой раз перед Новым годом одна из соседок стала стучать в окна и вызывать Игоря Николаевича наружу. Приходько слушал брань в свой адрес, смотрел, как она бросает водопроводные трубы в его гараж. А потом все-таки выглянул. И увидел, как на улице в ожидании чего-то курят два милиционера около машины ППС.

Потом был случай: жена, кормящая мать, вернулась из магазина в слезах. Соседки прилюдно ее обзывали. Когда Игорь Николаевич пошел в гараж, чтобы взять инструмент, он услышал от одной из них: «Ну что, жену идешь защищать? Ну вот я — ударь!»

А недавно Приходько с адвокатом был у судебного пристава. Ему позвонила жена и сказала, что в дом ломится полиция. Перепуганной женщине адвокат порекомендовал дверь не открывать. Потом из заявления в полицию выяснилось, что в это время Приходько был не у пристава, а безнравственными действиями нанес психологическую травму маленькому сыну соседки, с которым та возвращалась домой.

А на следующий день, когда Игоря Николаевича не было дома, к нему в квартиру вломился пьяный муж одной из соседок (видимо, тот самый, к которому не могла по двору проехать «скорая помощь»). Женщины, защищая детей, еле вытолкали его обратно. По пути он разбил телевизор. А потом взял монтировку, стал бить ею в дверь. Потом разбил окна.

- Мы подали заявление в полицию, но дело закрыли, - задумчиво рассказывает Игорь Николаевич, демонстрируя мне следы от монтировки на металлической двери. - Сказали, что он оперся на окно — и стекло случайно раскололось. - Приходько поднимает с земли оставшийся кусочек стекла, вертит его в руках, - «пятерка» - 5 мм толщиной...

А в новом, зарешеченном, окне отражается еще один Игорь Николаевич. И я понимаю, что, как это часто бывает в нашей стране, рядом сосуществуют две реальности. В одной — есть Игорь Приходько, не очень нормальный человек, прыгающий под машины, развращающий малолетних, отхапавший себе незаконный кусок жилья, в котором он теперь «шикует» со своим многочисленным семейством. А есть другая реальность, где Игорь Николаевич — отец пятерых детей и дед двух внуков, который выживает с ними, как может, и доверяет всему, что ему напишет администрация. Если верить решению суда, получается, что первая реальность — более реальная. Впрочем, это можно легко проверить: надо всего лишь это решение выполнить. И если после этого крыша литера Б рухнет (а вместе с ней, по всей видимости, рухнет и крыша над первой квартирой, где живут старенькая бабушка со своей немолодой уже дочкой), то вторая реальность все-таки реальней. Только вот готова ли к этой реальности, например, администрация района, которая утверждает, что пристрой многодетной семье не выделяла? Готова она предоставить пятерым собственникам и их детям жилье согласно Конституции и существующим в нашем регионе нормам — по 18 кв.м на человека? «Они там все не живут», - можете не поверить вы. Не знаю. Во время моего — очень спонтанного визита — все оказались на месте. Любопытных мальчишек — внука и сына, — которые тут же развесили уши, вытурили на улицу, во внутренний дворик, заросший зеленой травой. Младшего пятимесячного сынишку уложили спать.

- Вы поймите, я не держусь за эти гнилушки, - не очень уважительно отзывается Игорь Николаевич о памятнике культуры регионального значения. И рассказывает, что они подали в суд заявление о прекращении исполнительного производства в связи с невозможностью его исполнить. Дело принял другой молодой судья — Дергунов. Судья Кривицкая (неудачная, на мой взгляд, фамилия для суда), которая рассматривала до этого дело Приходько, оказалась в отпуске. На первом заседании суд удовлетворил ходатайства Игоря Николаевича — привлек и министерство культуры, которое будет должно предоставить акт технического осмотра памятника, и специалиста фирмы, давшей заключение о невозможности сноса, и администрацию, и соседей... Игорь Николаевич радуется, но... какая реальность победит — станет ясно 22 июня. На эту дату назначено очередное заседание.

Дарья Григорьян

Комментарий

Ирина Скупова, Уполномоченный по правам человека в области:

- В случае исполнения судебного решения 12 человек окажутся на улице, включая четверых несовершеннолетних детей. Не приходится рассчитывать, что им тут же предоставят другое жилье. Не менее удивительно, что ответчика заставляют сносить и помещения, собственником которых он не является. Вся ситуация с Приходько – это то, что называется «гримасы системы»: многодетная семья ютится в пристрое к дому 1890 года постройки, который приводит в божеский вид после пожара, а государство вместо того, чтобы обеспечить их достойным жильем, понуждает разрушить то, что есть, причем за их же счет, нисколько не беспокоясь, где будут жить дальше 12 человек, включая несовершеннолетних детей. Ведь не приходится рассчитывать, что им тут же предоставят достойное жилье, благо, в очередь они были включены еще в 1985 году!

После такого отношения к человеческим судьбам почти не удивляет и отношение к памятникам архитектуры: в случае сноса могут рухнуть еще две квартиры, а то и дом (по мнению специалистов). Все это не только грубое нарушение прав, но и просто издевательство над здравым смыслом. Конечно, большая ошибка, что Игорь Николаевич не обжаловал судебное решение в кассационную инстанцию. Что сейчас можно сделать? Самое главное – грамотно обосновать объективную невозможность исполнения судебного решения.