Эта встреча начиналась очень обычно. И присутствие московских журналистов с федерального телеканала поначалу казалось вовсе не уместным

 

К Уполномоченному по правам человека в области Ирине Скуповой обратились граждане — Марат и Ольга Нуркановы, у которых сгорел дом. Муж — тренер по тяжелой атлетике на «Локомотиве», жена — бухгалтер. Органы соцзащиты выделили разовую помощь в 6 тысяч рублей, районная администрация — 30 тысяч. В очередь на получение жилья не встали — и Ирина Анатольевна объяснила, что для этого нужно, хоть и добавила, что «очередь эта на километры и годы». Спросила, будут ли жить в маневренном фонде, который — по чести говоря — мало для жилья пригоден, если вообще такая возможность у района есть. Как еще тут может уполномоченный помочь? Проверить, все ли сделала администрация, чтобы поддержать погорельцев? Проверит. Узнать, сможет ли семья попасть в программу «Молодой семье — доступное жилье»? Узнает. Вот, собственно, и все. Хотя нет. Есть в письме фраза о том, что поджог — это следствие гражданской позиции. Что эта фраза может означать?

Вот если бы не этот вопрос, заданный Ириной Анатольевной, основной конфликт — столкновение среднестатистической российской семьи с государственной машиной — остался бы за кадром. И вряд ли бы мы вспомнили о том, что в 6 км от города Самары, по соседству с Рубежкой, есть село Николаевка. Хорошее село, в удачном месте расположенное: неподалеку Кировский мост строится, рядом - «Ашан». В 2007 году семья Нуркановых купила там участок с недостроенным домом, за год его ввели в эксплуатацию, 2008 году взяли ипотечный кредит 3 миллиона — на достройку и ремонт. За пять лет один миллион уже погасили.

И все было хорошо, пока в ноябре прошлого года на большом участке буквально в чистом поле по соседству с деревенским кладбищем стало расти еще одно. Граждане стали беспокоиться, написали письмо главе поселковой администрации, собрали подписи. Глава пригласил Нуркановых, как активистов, на встречу. Но сам в этой встрече не участвовал: в его кабинете оказалось два молодых человека, которые, как поняли Нуркановы, заправляют кладбищенским бизнесом. Ни фамилий, ни имен супругам не сказали. Зато они услышали, что бизнесмены «решать этот вопрос не намерены: слишком много они затратили на это дело». И еще такую фразу супруги услышали: «Нам проще объявить вам войну».

Война уже шла: по имеющимся у сельчан данным, земли, на которых хоронили незнакомых им людей, предназначены совсем для других посевов. И собственники уже пытались изменить их статус, даже общественные слушания проводились, о которых местные жители чудом узнали. Обращались в прокуратуру — та ответила, что нарушений при приобретении земельных участков не было, передала дело о захоронениях на проверку в УВД. Прошло несколько месяцев, захоронения продолжаются. Полиция разводит руками: мы ничего не можем поделать с тем, что творится на частном земельном владении.

На вопрос «Парка Гагарина» об этой земле с захоронениями глава поселковой администрации по телефону отвечать отказался. Так что мы теперь ждем ответа на наш официальный запрос. Уполномоченный по правам человека Ирина Скупова в ходе встречи тоже пыталась узнать в отделе имущества района о статусе земли. Через некоторое время зашла растерянная помощница: «Отдел не отвечает, обед, наверное». «Да не обед, - предположила Ирина Анатольевна. - Спрятались они».

С ноября на необорудованном кладбище, у которого, судя по срокам, в которые оно возникло, нет даже проектной документации — появилось около двухсот могил. А жители по-прежнему ничего не могут добиться от властей. И никого не пугает даже тот факт, что в Николаевке нет центрального водоснабжения — жители пользуются колодцами, то есть, водой из верхних водоносных слоев. И никто не даст гарантии, что водоносные жилы не связаны с водохранилищем, что расположено за кладбищем...

Зимой похорон стало мало. С апреля к кладбищу в поле проложили дорогу, будку поставили... А в мае, 19 числа, когда Нуркановы уехали, их дом сгорел. У собаки — верного алабая — в нижней челюсти нашли пулю от травматики. Пес дождался хозяев, но не выжил. А пулю... ее не стали приобщать к делу о поджоге. С точки зрения участкового, связи тут никакой нет. Не с первого раза согласились приобщить к делу вещественное доказательство — поврежденный замок от двери, который нашли на участке — нет, не сотрудники полиции, а сами хозяева после того, как эти сотрудники, которые вроде бы должны были сделать качественный осмотр, ушли.

Что было дальше? Дело расследуется. А в Николаевке стали продавать дома. Местные жители — боятся. Спросите любого, если не на камеру и не для милицейского протокола: из-за чего сгорел дом у Нуркановых? Все говорят: из-за дела с кладбищем. Нечего высовываться было. Бывшие знакомые — даже те, кто письмо вместе с ними подписывал, просят их не говорить с ними на улице, не здороваться. Кто-то пускает слухи, что Нуркановы даже наркотиками торгуют. Очернить в глазах напуганных людей тех, кто на самом деле защищает их интересы, не так сложно.

А еще говорят, что Нуркановы сами дом подожгли, чтоб страховку получить: ведь застраховали они свое имущество аккурат в декабре 2012 года. И пожарные удивлялись: мебели, сгоревших вещей в доме совсем не было, будто из него заранее все вынесли.

Про страховку Ольга с бухгалтерской точностью поясняет: это обязательное условие ипотечного кредита. И 2 миллиона получит не ее семья, а выгодоприобретатель — банк. Им, в лучшем случае, достанется 1 миллион 300 рублей: они добровольно тогда еще баню застраховали и ремонт. И по поводу пожарных. «Смотрите, вот тут была батарея, - показывает мне Ольга фотографию черной стены. - От нее ничего не осталось. Могло ли хоть что-то остаться от мебели? Видите, это стены каменные повело от жара...».

И все-таки кому так помешала «гражданская позиция» Нуркановых? Глава поселения Николаевка Константин Игнатов говорит, что не помнит, кто эти люди, организовавшие кладбище. Полиция и прокуратура, видимо, и не пытались это выяснить. Хотя, принципе, если есть желание, ничего не стоит через отделы ЗАГСа разыскать родственников умерших и узнать, с кем они договаривались об этом. Или спросить хотя бы у могильщиков. Но для этого нужно захотеть. А хотеть, похоже, никому не выгодно.

- Знаете, как начинается у нас день? - спрашивает у меня Марат Нурканов. - Мы ползаем вокруг машины и смотрим, нет ли там взрывного устройства. Машина — это все, что у нас осталось, мы в ней буквально живем.

 

- Мы сейчас ее застраховали, и жизнь свою застраховали, - добавляет Ольга. - Нас все упрекают: говорите, денег нет, а сами... Но если что-то с нами случится, надо чтоб ребенку что-то осталось, - Ольга не выдерживает и начинает плакать — дочке идти в первый класс. - Потому что мы и вправду не знаем, что в головах у этих людей. (По имеющейся у «Парка Гагарина» информации, незаконное кладбище организовано некими братьями Усовыми).

Так почему мы определили главный конфликт как столкновение граждан и государства? Потому что — вы помните — в школе нас учили, что государство возникает, чтобы защищать своих граждан. И если бы государственные мужи в данном случае просто выполнили свою функцию, если бы не был нарушен закон, то семья с ребенком не пострадала бы. Потому что семья — это то, ради чего существует государство.

Можно ли что-то с этим сделать? Можно. Сделать так, чтобы бояться начали не те, кто попытался было отстоять свои права, а те, кто получает неправедные деньги, наживаясь на горе и страхе других людей. Нужно, чтобы люди вновь поверили, что власть их защищает. Но пока этой веры нет. Будет ли?

Дарья Григорьян

Комментарий

Ирина Скупова, Уполномоченный по правам человека в области:

- Конечно, тут нужно выезжать на место и смотреть, как и что происходит. Но в любом случае, если захоронения происходят на землях сельхозназначения, — это само по себе нарушение. И в недавних комментариях руководитель Роспотребнадзора это подтвердил. Поэтому нужно смотреть, как оформлены бумаги. Потому что организация законного кладбища — дело очень трудоемкое. Это проектная документация, это разрешение Роспотребнадзора, обеспечение безопасных зон. Поэтому, если исходить из того, что мне рассказали, нужно и с главой районной администрации разбираться, и силовиков подключать... Прокуратура ведь тоже проверяет по конкретному предмету. И если разбить ситуацию на несколько составляющих, окажется, что по этому предмету — законно, и по этому - тоже нарушений нет. Поэтому очень важно сейчас проанализировать всю ситуацию целиком, и не затрагивать только одну ветвь — только администрацию или только прокуратуру.

Эта ситуация, безусловно, требует внимания, но прежде всего нужно детально разобраться в документах. Мы постараемся выехать на место.