Раньше я любила его по телевизору — умного, ироничного, всегда невозмутимого. А в минувшую среду, 30 января, Уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин прилетел в Самару. И «живьем» понравился еще больше. Причем, надеюсь, не только мне. Но обо всем по порядку

 

Кинель: в мундирах застегнутых и нараспашку

Понятно, что встречей высокого столичного гостя занимались его региональные коллеги. Несколько дней в аппарате Уполномоченного по правам человека в области Ирины Скуповой было жарко. Но успели к сроку: составили программу, продумали логистику, подготовили необходимые аналитические записки.

Владимир Петрович вылетел из Москвы самолетом. В то же время народ, так или иначе имеющий отношение к проблемам изоляторов временного содержания, выдвинулся из Самары в Кинель. Посещение ИВС межмуниципального отдела МВД России «Кинельский» ГУ МВД РФ по области (проще говоря — изолятора при бывшем райотделе милиции) значилось в программе рабочей поездки российского омбудсмана первым пунктом.

Сборную московско-самарскую делегацию в Кинеле ждали. Уборщицы с половины седьмого утра драили полы в полиции. Около ее же здания бульдозеры до асфальта расчищали снег. На городских перекрестках дежурили гаишные машины, видимо, чтобы указать приезжающим нужное направление, если те заплутают.

Первым прибыло региональное ведомственное начальство в лице Юрия Стерликова. Грозным он не выглядел и вообще был в штатском, но подчиненные поначалу вытянулись в струнку. Подъехавшего следом областного прокурора Мурата Кабалоева кинельские полицейские встретили более расслабленно, зато напряглись подтянувшиеся прокурорские работники районного звена. Кабинет начальника полиции заполнили люди в серых и синих мундирах. Главный федеральный инспектор по области Алексей Бендусов тоже подъехал вовремя, в ведомственные разговоры не вмешивался, держался скромно и особнячком.

Первую коррективу в программу внесли авиаперевозчики. Рейс Лукина задержался на 20 минут. За время вынужденного ожидания стало понятно, что у всех собравшихся задача одна: не ударив особо в грязь лицом перед омбудсманом, по-возможности извлечь из его приезда пользу. Это сближало.

Потом основная масса загодя посыпалась вниз — встречать едущих из аэропорта гостей. В кабинете остались только Юрий Стерликов, Мурат Кабалоев и Алексей Бендусов. Оказавшись временно в неофициальной обстановке, все трое показали себя милейшими людьми — причем с отменным чувством юмора. Юрий Юрьевич к тому же просто красавец-мужчина (наверняка у женщин из полицейского ведомства сердцебиение учащается при встрече с ним). Мурат Азраилович в свою очередь выглядит столь мягким, что с ним хочется немедленно поделиться всеми бедами, включая мелкие неприятности, не сомневаясь, что он обязательно поймет, пожалеет и даже по-возможности поможет. А у Алексея Ивановича своя прелестная харизма: он такой обаятельный — слов нет!

Даже немного обидно, что кортеж из «Курумоча» быстро домчался. В кабинете вдруг снова стало тесно. К делу приступили без прелюдий и всех представителей прессы без церемоний выставили в предбанник-приемную. Девчата из ведомственных пресс-служб были в смятении — им же своих руководителей надо заснять во время совещательного процесса. Только доблестные представители отдела по связям с общественностью ГУВД региона держались спокойно и уверенно. Потому что им даже в изоляторе временного содержания, куда остальным путь заказан, снимать разрешалось. После того, как девушки получили обещание, что их боссы в обязательном порядке окажутся в кадре на режимном объекте, в предбаннике воцарилось спокойствие.

Наконец случился «подход к прессе», вернее, заход прессы в кабинет. Участники совещания сидели за одним столом. Все наши официальные лица, извините за тавтологию, сидели с каменными лицами и неподвижно. Девушкам из пресс-служб это оказалось на руку, они бойко щелкали фотоаппаратами, запечатлевая для истории любимых руководителей. А мне было немного жаль, что прежде свободные в общении собеседники, образно говоря, застегнули все пуговицы на мундирах, но в то же время и понятно — служба у них. Владимир Петрович Лукин подвел итог общению за закрытыми дверями. Надо отдать должное, вот он при этом держался непринужденно. Поблагодарил самарских правоохранителей за то, что показали ИВС со «средней температурой» - не самое худшее, но и не «потемкинское». Как раз об этом просили омбудсманы — российский и самарский. Увидел Владимир Петрович, по его словам, то же, что и в других регионах. Не самое чудовищное вроде место, но если учесть, что «в последние годы страна сильно подотстала от стандартов, принятых в западных странах» и, главное, если помнить о правах граждан, «которые временно оказались в таком изоляторе и могут быть обвинены, а могут и не быть», то надо нам в этом вопросе «подтягиваться». Решать проблему, по мнению Уполномоченного по правам человека в РФ, нужно со всех сторон: региональные силовики должны писать заявки на федеральное финансирование строительства и реконструкции губернских изоляторов (что они, собственно, и делают исправно, но пока безрезультатно). А омбудсман со своей стороны пообещал инициировать проведение специальной коллегии МВД по вопросам ИВС. Итогом ее могло бы стать принятие целевой федеральной программы. Тем более что действие предыдущей закончилось еще в 2009 году, а принять новую программу в центре, похоже, забыли.

На этой более-менее оптимистической ноте первый пункт рабочей поездки Владимира Лукина по земле был завершен. Кортежи разлетелись кто куда. Одни рванули в Самару, а омбудсманы и их эксперты отправились в поселок Рощинский.

Рощинский: поселок-призрак и люди-зомби

Вот где, конечно, кошмар. Статус закрытого военного городка с Рощинского официально снят. Однако на въезде все еще установлен шлагбаум и стоят двое часовых. Впрочем, это не единственная и не самая большая несуразность, уже многие годы отравляющая жизнь обитателям поселка — военным в отставке и членам их семей. О клубке неразрешимых и пока никем не решаемых проблем собравшиеся в гарнизонном доме офицеров рощинцы жаждали поведать омбудсману России. Зал был забит до отказа. Никто не шутил и не улыбался. Люди пришли воевать. Пока Владимир Петрович вместе со своими коллегами разговаривал с военным начальством, отставники обсудили собственный план действий. Для начала активисты попросили всех воздержаться «от базара». Для обсуждения они предложили «всего» три вопроса, но каких! Во-первых, разрешить приватизацию жилья тем, кто уволился в запас с 1995 по 2005 годы. Во-вторых, включить в реестр и дать квартиры тем, кто хочет уехать из Рощинского. В-третьих, просить продлить бесплатную приватизацию. «И еще чтобы минобороны прислало четкий список необходимых документов, а то их крючкотворы начнут требовать то одну справку, то другую», - тут же высказал кто-то здравую мысль. «И чтобы из минобороны прислали сюда двух-трех человек с полномочиями, которые бы персонально занимались нашими проблемами», - вторили ему. «В нашем случае налицо нарушение конституционного права на жилье и на собственность людей, которые не один год провели в «горячих» точках», - привязывали проблему к должности Уполномоченного по правам человека третьи. Многие собравшиеся недобрым словом поминали некую Семину, руководителя департамента жилищного обеспечения минобороны. Совсем недавно она небрежно перечеркнула усилия юристов и депутатов губернской думы, которые в конце декабря прошлого года приняли разумное обращение в пользу отставников-рощинцев, начертав, что давать жилье последним юридических оснований нет.

Вошедших омбудсманов, экспертов, а также представителей командования и военной прокуратуры зал встретил с двойственным чувством — надежды и недоверия. Люди слушали выступающих с нарастающим раздражением. Начались выкрики. Понять отставных военных, среди которых и капитаны, и майоры, и полковники, легко. Заселяясь когда-то в квартиры, получая ордера, они были уверены, что это их жилье. А сейчас вдруг оказалось — служебное. Сами же отставники, которые отправлялись отдавать долг Родине по первому ее зову и туда, куда она пошлет, на сегодняшний день оказались посланы министерством обороны так далеко и надолго, что иначе чем плевком в душу это не назовешь. У каждого из собравшихся здесь своя печальная и даже трагическая история. А еще не один проигранный судебный процесс за плечами и «чемодан отписок». Да и что толкового могут написать ведомства, если никаких документов, считай, не сохранилось — ни в реестре нуждающихся этих выброшенных за борт жизни людей нет, ни квартир в кадастре. Полная неразбериха царит в военном жилом фонде, потому и превратился Рощинский в городок-призрак, а живущие в нем отставники — в зомби, которые могут думать только об одном: останутся они в своем жилье или окажутся на улице. Ведь некоторые из присутствовавших в зале формально не имеют отношения к минобороны уже 15-17 лет. И куда им, никому не нужным, сейчас податься? К кому обратиться не за сочувствием, но за действенной помощью? Поневоле сорвешься на нервный крик. «Имеется огромная социальная напряженность», - признали и местные чины. «Все свои законные права мы использовали. Обстановка очень серьезная», - в полной тишине о-очень спокойно сказал руководитель общественной организации ветеранов Сергей Горенко. Собравшиеся потребовали принять «отдельный закон по Рощинскому».

- Таких рощинских на самом деле очень много, - не согласился член экспертного совета при УПЧ в РФ Михаил Давиденко. И рассказал, что аккурат накануне их приезда в Самару состоялось заседание общественного совета при президенте, посвященное как раз таким военным-отставникам и их обеспечению жильем. Что по инициативе Уполномоченного по правам человека в РФ, чтобы развязать этот гордиев узел, создана рабочая группа, составлена «дорожная карта», и с августа прошлого года по ней идет работа. Услышав про очередную комиссию, аудитория снова начала возмущаться.

Владимир Петрович по-прежнему невозмутимо слушал всех. Наконец взял слово и он.

Состоявшийся разговор омбудсман назвал полезным. А его эмоциональную составляющую — естественной. «Я бы на вашем месте тоже кулаками махал», - признался он миролюбиво. Затем посетовал на низкий уровень управленческих способностей как работников минобороны, так и других структур. «Я вне политики, - рассуждал Владимир Петрович, - но выводы, похоже, сделаны: в минобороны произошли перемены. Думаю, до департамента жилищного обеспечения и ее руководителя Семиной руки тоже скоро дойдут». Эту фразу зал встретил дружными аплодисментами. Хлопали и после его твердого обещания: «Никаких выселений близко не будет, пока идет поиск выхода из тупика». А Лукин говорил, что, действительно, проблема эта касается не одного Рощинского, что таких мест много. Потому, мол, и начала действовать рабочая комиссия. И сразу предложил собравшимся подумать и включить в ее состав пусть и не самого «красноречивого», но до тонкостей знающего все проблемы своего представителя.

Зал уже гораздо более миролюбиво воспринимал советы приехавших экспертов. Впрочем, расходились все молча, без радостного воодушевления. Видимо, столько раз этих людей обманывали, что они с трудом верят кому бы то ни было.

На улице, переполненная горестными впечатлениями, не удержалась и спросила Владимира Петровича:

- В области дела особенно плохи или и в других регионах не лучше?

- В каждом углу страны имеются свои проблемы, бывает, очень тяжелые, - ответил он.

- Тогда надо патроны готовить, - выпалила я и, поймав удивленный взгляд омбудсмана, уточнила. - Чтобы застрелиться.

- А вот с этим торопиться не стоит, - мудро сказал Лукин.

И после этого почему-то стало спокойнее и даже поверилось в лучшее. А еще стало очень жаль Уполномоченного по правам человека в РФ. Потому что вряд ли к нему приходят люди с радостью. А чтобы вынести столько чужой боли, которую на него выплескивают, сколько же сил надо иметь.

И посочувствовав Владимиру Петровичу, я переборола соблазн напроситься в машину, в которой ехали в Самару два омбудсмана — российский и по области. Понятно же, что двум «старым товарищам», как назвал Лукин Ирину Скупову, тут же галантно оговорив при этом, что она «молодая и очаровательная», о многом надо поговорить в неформальной обстановке. Хотя было бы так интересно их послушать...

Лидия Караулова