На неделе посмотрел в актерском подвале наяновской Академии арбузовские «Жестокие игры» – пьесу 35-летней давности, бывшую когда-то литературным приговором бездушному и эгоистичному поколению молодых людей конца 70-х.

Как же изменилась страна, если дра-матургические «жестокости» кажутся теперь наивными, милыми и вполне пристойными? Как изменились детали нашего быта, если ровесникам героев пьесы необходимо расшифровы-вать смысл диалогов – иначе нюансов понять невозможно? А после премьеры затеял shop-ping в поисках подарка к дню рождения моего внука.

Мог ли я в результате этих двух случайностей не обратить внимания на поразительные пе-ремены в функциональном предназначении самарских зданий, произошедшие с советских времен. Никогда раньше специально не приглядывался и не пытался делать какие-либо обобщения…

Магазин медицинской книги на площади стал сетевым магазином «Горилка», «Просвещение» на Ленинградской – «Родник» (по той же части). Книжный магазин «Совре-менник» на той же Ленинградской – «Ткани». Магазин политической книги возле Алабинско-го музея сдан под офисы. «Технической книги» – нет. «Академкниги» – нет. «Дружбы», где торговали книгами братских социалистических стран, – нет. «Искусства» – нет. В городе – ни одного букинистического магазина, в прежнем – «Оптика»

В кинотеатре имени Ленинского комсомола – fast food, в «Молоте» – fast food, В «Звезде» – Long Bar. И на каждом перекрестке – по два-три продуктовых магазина, пара аптек и банк. Складывается впечатление, что население моего города беспрерывно жрёт, гадит, лечится от последствий переедания и берет ссуду в банке, чтобы пополнение пищевых припасов ни на минуту не прекратилось.

Робин Бобин Барабек

Скушал сорок человек,

И корову, и быка,

И кривого мясника,

И телегу, и дугу,

И метлу, и кочергу,

Скушал церковь, скушал дом,

И кузницу с кузнецом,

А потом и говорит:

«У меня живот болит!»

Целый город (или страна?) загнал себя в нескончаемую игру, правила которой не разреша-ют остановиться. Начинали вроде бы безобидно – в детстве недоели «макаронов с брюк-вой». Жили бедно, вот и недоели. А потом в привычку вошло.

Я это без всякого пафоса, осуждения и попыток сравнивать несравнимое. Это неинтересно. Интересно другое – это Город подталкивает людей становиться «Барабеками», или люди проектируют Город так, чтобы он, не дай Бог, не выпустил их из своих ресторанно-гастрономических клещей?

Кому так удобно? На единственной пешеходной улице – ни одного театрика, концертного или выставочного зальчика, кинотеатрика, на худой конец! Арбат, так его растуда!

В общежитии аэрокосмического университета – банк, строительного – банк, политеха – банк. В одном учебном корпусе аэрокоса – банк, другой полностью – «Вавилон». И правильно – что толку от полуграмотного (а в результате образовательной реформы – четверть грамот-ного!) студента из глубинки (и когда ещё результат-то будет! и будет ли!), а от банка – кон-вертируемый доход и сразу!

ЗИМа – нет. 4-го ГПЗ – нет. Завода КИНАП – нет. На их месте – барахолки разной степени цивилизованности и рестораны.

Художественного фонда Союза художников – нет! Продан руководством Союза художников. Там заканчивается реконструкция торгового центра.

Библиотечного коллектора – нет. Там продовольственный. Кинотеатров «Шипка», «Сама-ра», «Восход» тоже нет. Во Дворце культуры металлургов – перманентная выставка-продажа меда, соленых огурцов и корейских салатов вперемешку с оренбургскими пуховыми платками, мебелью из (не)черноземья и обувью из Белоруссии.

Если это Город проектирует нас такими – нужно уезжать из него, сравнять с землей, землю прокалить и лет пять на этом месте ничего не строить. Так в XIX веке поступали с корпусами вирусных бараков в земских больницах после пяти-десяти лет эксплуатации. Дольше нельзя было – кирпич, дерево, любые строительные материалы строения заражались вирусами, и никакого эффекта от лечения уже не было.

А если всё-таки мы делаем Город таким, что он приобретает способность вредить здоро-вью? Ведь, если с Городом обходиться дурно, так и случается. Тогда мы – во имя здоровья Homo sapiens как вида – должны добровольно обнести себя колючей проволокой и не навя-зывать себя в компанию цивилизованному человечеству.

Виктор Долонько

Рисунок Сергея Савина