Василий Тарасенко – известный и за ее пределами юрист и законотворец. На столицу он замахнулся в 1993 году. Тогда Тарасенко вместе с губернатором Титовым решили изменить если не мир, то хотя бы малую его часть, став сначала участником Конституционного совещания, а потом и сенатором Совета Федерации первого созыва, председателем комитета по делам Федерации, федеративному договору и региональной политике.

С тех пор утекло много воды. Василий Тарасенко практикует как опытный юрист: не всякий его коллега принимал участие в сочинении основного закона страны. Сегодня у него назрел новый план российского переустройства. Корреспондент «Парк Гагарина» решил узнать у Тарасенко о том, как экс-сенатор собирается поднимать страну.

- Раз уж мы разговариваем с вами в канун годовщины событий на Манежной площади в декабре прошлого года, то ответьте, зачем пятнадцатилетние люди тогда вышли на улицы? Чего им не хватало?

- Каждому чего-то своего. Но все они воспитывались на горячей почве 80-90-х годов, когда мы вроде бы обрели свободу и одновременно потеряли всякое представление о морали. Мы – это о старшем поколении говорю, оно образец всему. Задача, стоящая перед любым нормальным обществом – сделать так, чтобы люди и не обольщались, и не расстраивались. На улицы и площади тогда вышли прежде всего люди, мечтавшие о новой жизни. Их быстро сменила в коридорах юной демократии коммунистически-бюрократическая поросль, включая, конечно, и Бориса Ельцина. Но! Не было погромов и разбоев, не бились витрины магазинов, не ловили «агентов». Это чуть позже власть решила, что надо вывести бандитов, спортсменов, комсомольцев на большую дорогу жизни. Мародеры и паразиты, не знающие никаких приличий, запретов дошли до всех сфер государственной и общественной жизни.

- Нормальное общество – это какое?

- То, которое считает, что предоставление прав и свобод должно касаться прежде всего наименее защищенных и наименее обеспеченных: сельчан, пенсионеров, инженеров. Не надо умиляться воровским шиком: Япончиком, Березовско-Ходорковско-Абрамовичем и т.д. Никто не имеет права отнимать того, что провозглашено Конституцией. У нас же получается, что конституционные нормы превратились давно в утопию.

- Так законы же нам кто-то продолжает сочинять.

- Группа сверхбогатых товарищей, сросшихся с властной элитой, присвоила себе законодательные институты, государственную бюрократическую машину, бюджеты, ресурсы, производство всего, что еще не разрушено. И каждый день, каждый час законодательная, исполнительная и судебная власти сокращают политические и юридические возможности людей. У нас отнимают права на самоорганизацию запретами и запугиванием.

- Может, вы так говорите, потому что вам места не хватило среди «группы товарищей»?

- Ну что вы, я человек совершенно не завистливый. Хотя, похоже, только в нашей стране есть «экс-сенаторы». За воротами этого «свободного» государства люди, имеющие опыт законотворчества, сохраняют свой политический статус сенатора и активно участвуют в деятельности государства, создавая тем самым политические традиции. У нас же люди неудобные, вроде меня, оказываются нежелательным элементом системы.

Наше общество до сих пор не вышло из положения, в котором одни – господа, другие – холопы. Я имею честь принадлежать к последним. Однако готов взять на себя дело, на которое не решился сам Руссо. Он страшно хотел соединить суверенитет, демократию и представительную власть. Хотя прекрасно понимал, что всегда найдется кучка негодяев, которая будет представлять свои клановые, мафиозные, семейные, военные интересы от имени всего общества. Я готов за старика Жан Жака решить эту проблему.

- Очень громкие слова, а хотелось бы конкретики.

- Все не так сложно. Многие вопросы нужно вынести за рамки сегодняшней законодательной власти и законодательной деятельности. По многим вопросам население может и должно голосовать непосредственно, при помощи социальных сетей, интернета.

– Вы точно про нашу страну говорите?

- Да я и всему миру готов показать, как это можно сделать. Все самые важные изменения в жизни происходили не тогда, когда кто-то бежал с топором или мечом. Реформация, которую я планирую, должна идти постепенно, под контролем народа. Что нам мешает перенаправить информационные и властные потоки так, чтобы они не сводились к телефону одного влиятельного парня? Ничего. Каждый человек должен иметь возможность высказываться по любому вопросу непосредственно, это будут не фальшивки избиркомов, а глас народа.

- Сейчас разве такой возможности нет? Вот тебе интернет, высказывайся.

- А что интернет? Разве мы можем сослаться на результаты интернетовских голосований и потребовать открыть статьи расходов наших бюрократов, их семей, олигархов, военной и политической верхушки? Конечно, нет. Разве интернет сегодня консолидирует общество? Тоже нет. Мы видим, что с помощью избиркомов, правительственных сайтов, СМИ общество только деградирует. Если власть призывает народ к единству, то пусть честно скажет, что народ получит от этого единства кроме разворованных бюджетов и брошенных детей, порнографии и проституток на каждой ступени социальной лестницы, тюрем для бедных и дворцов для избранных, нищеты социальной и нищеты духовной, наконец, тотальной коррупции, которая охватила общество.

- Может, нет у народа желания объединяться.

- Нас, настоящих буйных, мало. Мы, скромные, почти кабинетные работники, сначала размышляем над идеями, а потом этими идеями вооружаем массы. Здесь важно только одно: не нарушать всем известных этических принципов, идти правильной дорогой. У меня есть радикальное предложение. Повторюсь: нужно резко сократить поле законодательной деятельности. Стоит построить ранжированную систему вопросов, которые будут подлежать государственному рассмотрению, необходима деконцентрация и децентрализация власти.

- Меньше слов, больше дела – ваше предложение?

- Думаю, что народ сам должен захотеть изменений. Реформы нужно видеть снизу и начинать снизу, а получить власть сверху.

- Фраза «начинать с низов» говорит о вас, как о неисправимом мечтателе.

- У нас страна начинающейся культуры. Три десятка известных на весь мир писателей – и все. У нас не было Галилея, Ньютона, Лейбница, Локка… Один Михайло Ломоносов? С X по XVIII век наша страна представляла собой глубокую пропасть по сравнению с тем, что творилось даже в странах арабского мира. Две российских бюрократии - религиозная и светская - прервали развитие нашей страны в десятом веке. Но наш народ отнюдь не глупый… Поэтому может научиться принимать решения сам и отвечать за эти решения.

- Мы все вокруг да около. Не хочет народ, и все тут.

- Хочет! Но на рту, глазах и ушах у него повязки, ноги спутаны, руки скованы. Мы лжем себе на каждом шагу. Какие у нас хорошие дороги, как мы едины, какой у нас прекрасный президент. Никто не решился в лицо сказать ему за четыре года: «Вам не место в Кремле».

- Допустим, диагноз вы этой стране и населению поставили. Давайте рецепт, как лечить.

- Нужна каждодневная практика увеличения количества прав населения. В качестве первого шага нужно отменить правила дорожного движения. Они у нас нужны не для того, чтобы охранять граждан, а для того, что каждый чувствовал себя, как перед святой инквизицией, виноватым. Вместо них я бы придумал правила поведения на улице. Я бы сам сочинил этот кодекс.

- Вы бы первым его и нарушили.

- Вот скажите, можно ли с той структурой власти и отношений к собственности говорить о каком-то прогрессе? Те люди, которые в 90-е пришли к власти, до сих пор уцелели. Но они выработали свой ресурс. Поэтому у меня к ним предложение - закончить демократическим путем. Население должно заняться политической практикой. Не разгромами и поджогами, а аккуратно, шаг за шагом, самостоятельно менять власть.

- Конституционную полицию организовать?

- Можно и общественную конституционную полицию. Запретили митинг – 10 лет чиновнику. В первый раз – условно. Во второй раз – 15 и с отбыванием. А то, что у нас сейчас происходит, это верх некомпетентности – идеал русской бюрократии. Однако надо менять прежде всего наши суды: плащ не может быть сухим во время дождя. И мы видим, кого обслуживает сегодня судебная власть - не закон, не право, а конкретных заказчиков, если не во всех, то в подавляющем большинстве случаев.

- Что же вы сами во власть-то пошли?

- Нам нравилось заниматься честным законотворчеством. Мы им не торговали, как девушки собой на улице имени первого космонавта планеты, Юрия Алексеевича Гагарина… Золотое было время - время надежд! Говорят, надежда умирает последней. Нет, она не умирает никогда. Я точно это знаю.

Нина Ванина