В губернии активно трудятся над созданием Стратегии социально-экономического развития области на период до 2030 года

Как сказано на сайте областного министерства экономического развития, она  «должна стать «визитной карточкой» нашего региона». Стоит отметить, что несколько лет назад правительство уже намечало, «куда нам плыть», но на более близкую перспективу, разработав Стратегию развития губернии до 2020 года. Почему понадобилась новая Стратегия и какие цели в ней обозначаются, в частности в области социальной политики, «Парк Гагарина» поинтересовался у участника панельных дискуссий по проекту Стратегии-2030 доктора социологических наук, профессора, заведующего кафедрой социологии социальной сферы и демографии Самарского государственного университета Нины Щукиной.

- Нина Петровна, в чем смысл разработки Стратегии развития области до 2030 года, если уже разработана Стратегия до 2020-го и в жизнь она еще не воплощена, хотя бы потому что на дворе пока 2012 год?

- В силу того, что все быстро меняется и те задачи, которые ставились, нуждаются в корректировке, возникла необходимость пересмотра документа, и это привело к разработке стратегии региона уже до 2030 года. Кстати сказать, все меняется так быстро, что наука не успевает совершенствовать свой категориальный аппарат, с помощью которого и призвана  отслеживать  происходящие в обществе изменения и вынуждена прибегать, и нередко, к языку метафор, описывая  сегодняшний день не иначе как "жидкая", "текучая" современность.  

Стратегия развития области до 2020 года разрабатывалась в 2005-2006 годах — прошел внушительный промежуток времени, и, разумеется, многое в ней было не учтено. И не могло быть учтено по определению, поскольку жизнь быстро и существенно изменяется. Возникла необходимость мощной корректировки этой стратегии. Нельзя не заметить, что Самарская область относится к регионам-модернистам. Это регион, который инициировал запуск разного рода реформ, был экспериментальной площадкой по проведению множества преобразований, социальных в том числе. Говоря о области, можно акцентировать внимание на преимуществах нашего региона, на его плюсах и воспользоваться таким кредо: разговор о решениях порождает решения, а разговор о проблемах порождает проблемы. Но при активном обсуждении проекта Стратегии развития области до 2030 года я считаю,  необходимо выявлять проблемы и сосредоточить на них внимание. Самарская область одной из первых опубликовала проект Стратегии развития региона, и не до 2020-го, как это сделали другие субъекты федерации, а до 2025 года. Теперь разработан проект Стратегии до 2030 года, хотя другие скорректировали свои стратегии с прицелом на 2025 год.

- Кто разрабатывал проект Стратегии для области?

- Высшая школа экономики, наша область заплатила за это 13,5 млн рублей. На мой взгляд, во многом по инициативе самарских общественных организаций, этот проект получил сегодня  широкое обсуждение на разных уровнях.

- Эти 13,5 млн — не на ветер деньги, если учесть, что Стратегия у губернии до 2025 года уже имеется и за нее, очевидно, тоже кому то заплачены немалые суммы?

- Этот вопрос озвучивался и муссировался в рамках панельных дискуссий, которые проходили по линии областного министерства экономического развития. Я лично участвовала в трех дискуссиях — по миссии, по целям и по сбережению народа. Наряду с этим наша кафедра социологии социальной сферы и демографии еще в мае 2012 г. провела областной методологический семинар по проекту данной Стратегии с участием в нем ряда ключевых министерств региона, а также вузов области.  Исходя из тех проблем, которые озвучивали мы, общественные эксперты, можно было бы и так поставить вопрос: а не выброшены эти миллионы попусту?

- А что у нас нет своих специалистов, которые знают специфику губернии и способны разработать такой документ?

- И Габибулла Хасаев, ректор экономической академии, бывший министр экономического развития, и действующий замминистра Любовь Иванова не раз повторяли  в ходе дискуссий по Стратегии, что, в принципе, все заинтересованные стороны могли участвовать в конкурсе на получение этого заказа. Но вместе с тем тот же Хасаев и другие подчеркивали, что Высшая школа экономики — это бренд, и если эта структура обслуживает правительство России на протяжении ряда лет, то  именно она и должна была, по определению, победить в этом конкурсе. Кстати, по словам господина Хасаева, ни один из вузов, участвовавших в обсуждении проекта ВШЭ, не участвовал в конкурсе. Видимо, всем было изначально понятно, что конкурс выиграет Высшая школа экономики. Кстати, эксперты ВШЭ в ходе дискуссий неоднократно говорили, что, по большому счету, это не те деньги, которые стоит обсуждать. Проект предыдущей Стратегии стоил  вдвое, кажется,  дороже.

- То есть у нас легко миллионами оперируют, если речь идет о светлом будущем губернии?

- Можно отвечать на этот вопрос в разных контекстах: с одной стороны, возможно, сумма не стоит обсуждения, с другой — а давайте посмотрим на содержание проекта и сделаем вывод, выброшены деньги на ветер или нет. Нас, общественных экспертов,  во многом волновал в этом документе раздел, посвященный развитию гражданского общества в нашей области. В данном случае хочу предложить  не только свою точку зрения, но и  Валентины Ивановны Пестриковой, заместителя руководителя Ассоциации «Поволжье», по инициативе которой был проведен один из круглых столов по проекту обсуждаемой Стратегии. Как считают общественные эксперты, этот раздел оказался одним из наиболее слабо разработанных. Потому что в основе там лежит обобщение материалов разного рода сайтов, взятых за разные годы, при этом фактически не принято во внимание законодательство области и имеющиеся в органах власти аналитические материалы, касающиеся развития гражданского общества. И тогда вопрос: если эксперты ВШЭ демонстрируют столь слабое знание специфики его развития в нашем регионе, не целесообразно ли было им привлечь для разработки этого раздела местных специалистов?

- А что, самарских экспертов разработчики Стратегии не привлекали вообще?

- Мы спрашивали на панельных дискуссиях, кто именно из региона привлекался для разработки Стратегии и кто подписывал этот документ со стороны области. Фактически ответа не получили, как и на просьбу, чтобы на сайте минэкономразвития был опубликован весь текст стратегии, а не только отчет.

Поскольку на панельных дискуссиях эксперты ВШЭ неоднократно ссылались на то, что те или иные доводы в опубликованном отчете не содержатся, но представлены в большом отчете.

- То есть вам фактически предлагалось поверить на слово, что проблема исследована глубоко?

- Получается именно так. Замминистра Любовь Иванова нам сказала, что полностью отчет опубликовать нельзя, потому что это документ, у которого есть автор, в нем использованы методики и инструменты, носящие авторский характер,  и поэтому может быть нарушено авторское право, если его полностью опубликовать. Хотя у меня, например, эти доводы вызывают сомнения, потому что в отчетах методики никогда подробно не описываются, в лучшем случае даются ссылки на них. То есть вопрос, почему отчет не размещен для доступа всех заинтересованных сторон, повис в воздухе. С другой стороны, одна из экспертов ВШЭ, размышляя над вопросом, стоит ли предлагать вниманию общественности  весь документ, усомнилась, будет ли понят ею столь серьезный документ. Тогда возникает новый вопрос, стоит ли предлагать региону документ, который общественность не способна понять. Тем более что в Стратегии заявляется необходимость развития диалога власти и общественности на первом этапе и его активизация на втором. О чем тогда диалог, если заведомо заявляется, что Стратегия есть нечто непонятное. Самое любопытное, на третьей панельной дискуссии, посвященной сбережению народа, экспертам задавали вопрос, что они понимают под диалогом с общественностью и его активизацией. Руководители экспертных групп, отвечая на него, сказали, что вопрос интересный и надо бы над ним подумать.

- Если говорить о содержательной стороне Стратегии, касающейся вопросов социального развития нашей губернии в отдаленной перспективе, в чем вы видите ее минусы, ну или о чем еще надо было бы подумать разработчикам?

- Например, в Стратегии заявляется, не могу без улыбки об этом говорить, что в 2030 году удовлетворенность населения качеством медицинских услуг должна составить 75 процентов. Я не стану говорить, насколько резонна вообще такая постановка цели. На мой взгляд, это нонсенс, потому что любая услуга, и медицинская не исключение, отличается такой особенностью, как непостоянство качества. Соответственно, возникает вопрос, можно ли вообще планировать некую постоянную величину качества, тем более на столь отдаленный период.

- То есть в Стратегии ставятся заведомо недостижимые цели и задачи?

- Дело в другом — цель ставится некорректно, потому что невозможно в принципе отследить такую величину, как качество медицинской услуги. Причем некорректно вдвойне. Поясню. В одном из первых указов президента Путина после его избрания на новый срок от 7 мая 2012 года говорится, что в 2018 г. удовлетворенность качеством государственных и муниципальных услуг в стране в целом должна составить 90 процентов. То есть проект Стратегии нашего региона, с точки зрения данного указа президента, уже устарел. У нас, напомню, достижение 75-процентной удовлетворенности населения качеством медуслуг намечено на 12 лет позже.

- Возможно, составители Стратегии более реалистично смотрели на имеющиеся у региона возможности?

- Вот это не факт. Потому что, когда мы в ходе дискуссий задавали руководителям экспертных групп некие неудобные вопросы, нам отвечали, что важно принять к сведению, что проект Стратегии до 2030 года носит политический характер. Конечно, политическая составляющая в этом документе должна быть, то есть мы должны плясать не только от специфики региона, но и от тех инициатив, которые спускаются сверху. Но кто как не эксперты, разрабатывавшие нашу Стратегию, должны были считаться с тем, что президент страны может обозначить цель, отличную от их прожектов.

- В проекте Стратегии прописаны инструменты, с помощью которых достигаются поставленные задачи? Ну, например, каким образом достичь заявленных 75 процентов удовлетворенных качеством медицинских услуг?

- Прописываются ключевые направления развития. И представители некоторых министерств, участвовавшие в панельных дискуссиях, когда мы задавали вопрос, насколько реальна постановка такой задачи, сказали, что, несмотря на то, что это некая условность, должен быть ориентир на повышение качества медуслуг. Но тогда и ставить цель так конкретно странно, это в любом учебнике по менеджменту написано.

- А какой сейчас уровень удовлетворенности качеством медуслуг, от какой печки эксперты танцевали, нацеливая регион на 75-процентный показатель?

- Этот вопрос архиважен и по отношению к другим обозначенным в проекте целям. Любой документ, тем более такой, как обсуждаемый, должен соответствовать ряду правил. Одно из них — единообразие. В этой связи, если авторы Стратегии  говорят, что к 2030 году доля людей, занимающихся физкультурой и спортом в области вырастет с 16% до 50%, то тогда, уважаемые, будьте любезны руководствоваться тем же подходом, ведя речь об удовлетворенности качеством медицинских услуг, об уровне потребления алкоголя, о доле людей курящих. То есть надо указывать, от какой цифры идет отчет, какая она сегодня. Мы на протяжении последних двух-трех лет задаем министерству здравоохранения вопрос, а каков уровнь удовлетворенности качеством медуслуг жителей области сейчас. Министерство отвечает, что отслеживанием этого показателя занимается Федеральная служба охраны (ФСО), а у областного минздрава денег на мониторинг этого показателя не было. При этом ФСО осуществляет контроль за предоставлением всех государственных и муниципальных услуг населению, но она спускает вниз фактически  лишь данные об уровне удовлетворенных. Это совсем другой показатель. ФСО дает примерно 27% - это гораздо ниже, чем в России в целом, общероссийский показатель - порядка 34%, в ПФО — чуть выше, чем по России. Вопрос, если у нас показатели ниже, чем в ПФО и России в целом, на каких основаниях мы заявляем 75% удовлетворенности качеством медицинских услуг к 2030 году?

- Но ведь какое-то обоснование, аргументация этой цифры в проекте Стратегии, наверное, содержится?

- Аргументации нет. Вернемся к правилу единообразия. В проекте заявляется, что к 30-му году потребление алкоголя на душу населения в области составит 6 литров. А на сегодняшний день каков уровень потребления? Называют цифру  порядка 18 литров. И говорить о сокращении к 2030 году уровня потребления алкоголя в три раза проблематично, потому что на круглых столах, проводимых по антиалкогольной тематике совсем недавно, в 2011 году, приводились официальные данные о росте потребления. Если имеет место тенденция роста, на каких основаниях в Стратегии заявляется трехкратное снижение через восемнадцать лет?

- Возможно, авторы Стратегии учли, что и российское антиалкогольное законодательство, и законодательство области в последнее время ужесточается, сокращая разрешенные места употребления и время продажи алкоголя, в том числе и пива.

- Возможно, такие резоны учитывались, но мы неоднократно проходили и знаем, чем оборачиваются запреты. У Федора Кони есть замечательная статья по поводу борьбы с пьянством в начале прошлого века, где проводится такая мысль: гора пожеланий породила мышь практического осуществления этих пожеланий. Любой запрет с психологической точки зрения порой приводит к обратной реакции, в 80-х годах мы в этом убедились. Иным людям неважно, что запрещают, им важно, что они могут нарушить эти запреты. В конце концов, человек сам решает, быть ему здоровым или не быть, пить ему или не пить. До тех пор, пока сам человек не решит, что он хочет быть здоровым, никакими запретами его от алкоголя не отвратишь. Но прежде он должен ответить себе: для чего мне быть непьющим и здоровым.  В этой связи зададимся вопросом: многие ли жители области  сегодня готовы ответить себе на данный вопрос: во имя чего мне не надо пить?

- Панельные дискуссии по Стратегии это чья инициатива?

- Областное министерство экономического развития старается слышать голос общественности и заявило о проведении панельных дискуссий. Это не худшее министерство в нашей области и в стране,  в частности, сегодня данное министерство фактически играет роль  методологического центра, и у данного министерства, разумеется, есть масса позитивов. Хотя первая панельная дискуссия прошла без приглашения общественных экспертов и других заинтересованных сторон.  Повторюсь,  наша кафедра 23 мая одной из первых в регионе провела областной научно-практический семинар по этому проекту. В нем участвовали и министерство культуры, и министерство здравоохранения и социального развития, и министерство экономического развитии, представители которого тогда и заявили, что будут проводиться панельные дискуссии по Стратегии и общественных экспертов на них пригласят. Но не успел закончиться наш семинар, как минэкономразвития объявило, что на его территории уже прошла одна панельная дискуссия. Ваш покорный слуга обратилась к организаторам, как же так, почему мы получаем информацию об уже состоявшемся мероприятии, хотя нам обещали, что и мы будем в нем участвовать. Перед нами извинились и на последующие дискуссии нас уже приглашали.

- Будут ли практически учтены в Стратегии предложения общественных экспертов, которые, наверное, звучали в ходе дискуссий?

- В минэкономразвития на каждой встрече с нами говорят, что все наши пожелания будут проанализированы и отражены в соответствующих документах министерства. Что касается обратной связи, на сайте министерства есть раздел, в котором любой желающий, в том числе и организации, могут  высказать свои соображения по поводу Стратегии. Но замечу, что этот раздел фактически не работает, потому что никто кроме, кажется, налоговой инспекции, не высказался там.

- С чем связано отсутствие интереса в обществе к проекту документа, ориентируясь на который наша область должна, насколько я понимаю, жить аж 18 лет?

- Наверное, во многом это связано с тем, что такие практики лишь появляются, и народ области не привык оперативно реагировать на разного рода призывы. К тому же далеко не всем доступен интернет, ну и, возможно, это связано с низким уровнем доверия населения к власти. И если население не доверяет власти, то оно и не рассчитывает, что его мнение или предложения найдут отражение в Стратегии.

- Какие рубежи в этом документе нарисованы на 18-летнюю перспективу в области развития системы социального обслуживания населения и соответствуют ли они, например, вашим представлениям как специалиста в этой сфере?

- О, их целый ряд.  Позвольте обратить внимание лишь на следующие обстоятельства. Так,   в начале проекта Стратегии авторы заявляют, что они с помощью сводного анализа выявили ключевые проблемы в развитии региона — ряд из них в образовании, здравоохранении, ЖКХ и так далее. Что касается системы обслуживания населения — ни одна проблема не заявлена. То есть проведенный разработчиками проекта анализ не позволил выявить хотя бы одну проблему в социальном обслуживании. Вместе с тем заявляется, что система обслуживания населения в 2030 году должна стать эффективной. Получается, сегодня проблем в этой сфере нет, но система социального обслуживания, тем не менее, не эффективна. И наоборот, в здравоохранении, указывают авторы проекта, на сегодняшний день есть проблемы, но почему-то не заявляют, что к 30-му году оно должно стать эффективным.

- Стратегия - это некий ориентир, и если в ней не выявлены проблемы в той или иной сфере, не грозит ли это тем, что губернию нашу направят по неправильному пути на долгие 18 лет? Ведь для того, чтобы сделать то же социальное обслуживание эффективным, должно совершенствоваться и губернское законодательство, а законы у нас принимаются для решения каких-то проблем. А тут проблемы не выявлены, а цель, тем не менее, заявлена. Не окажется ли Самарская область в итоге не на дороге к заветной цели, а в тупике?

- Разумеется, Стратегия должна быть связана с существующим законодательством и должна работать на принятие новых законов, на основе которых мы и придем к тому, что заявлено в качестве ключевых ориентиров в 2030 году. Но, повторюсь, авторы документа отчасти продемонстрировали игнорирование специфики губернского законодательства. В начале нашего разговора я уже упоминала, что в проекте Стратегии материалы по развитию гражданского общества в области базируются на чем угодно, но вне внимания оказывается губернское законодательство. Стоит остановиться и на такой болезненной для нашего региона проблеме, как бедность. Авторы документа заявляют, что в области абсолютная бедность будет ликвидирована к 2030 году...

- Это означает, что у нас не останется семей, где доходы на одну душу меньше прожиточного минимума?

- Именно так. В ходе панельных дискуссий мы задавались вопросом, возможно ли в принципе решение этой задачи, учитывая, что уровень абсолютной бедности в нашей области выше, чем по стране в целом. У нас он чуть более 15%, в России в целом - 12, 6%, согласно тексту анализируемого проекта. Но в итоговом докладе по Стратегии-2020 для страны в целом такая цель, как ликвидация абсолютной бедности, не ставится, а у нас уровень бедности выше, и мы заявляем о ее ликвидации к 2030 году. На каком основании? И тут эксперты Высшей школы экономики нам снова напоминают: не забывайте, что Стратегия — это политический документ. Политический в каком контексте? Наш регион должен заявить о себе на уровне страны как один из передовых, где ставятся цели, не достижимые страной в целом, чтобы потом, спустя сколько-то лет, пересматривать их, как это уже было, и заявлять, что мы на решение этой задачи не выйдем? Почему недопустима такая постановка цели в принципе? Те же эксперты Высшей школы экономики говорят, что если Самарская область будет развиваться по инновационному сценарию, то в 30-м году абсолютная бедность будет у нас оставаться на уровне 3,3%, а если по пессимистичному сценарию будем развиваться, то бедность будет равна 6%. Даже если предположить, что уровень бедности в области снизится до 3,3% от общей численности населения губернии, в абсолютных цифрах — это порядка 100 тыс. жителей.

Получается, мы абстрагируемся от их нищеты в 2030 году, исходя из заявленной политической цели, что мы ликвидировали бедность. Причем  такой нищеты, которая  означает жизнь на уровне  физиологического выживания. Ведь сегодня абсолютная бедность в нашей стране исчисляется именно как уровень физиологического выживания. 

- Обозначая Стратегию как документ политического характера, не загоняют ли авторы документа и себя, и заказчика (областное правительство), да и население губернии в целом в некую ловушку? Ведь такое позиционирование — палка о двух концах: то есть по отдельным направлениям ставятся заведомо недостижимые цели, по сути, носящие пропагандистский характер, мы все намеченными рубежами до 2030 года должны дружно гордиться, а потом окажется, что гордиться-то и нечем. Это же только подорвет и так невысокое среди наших граждан доверие к власти. В чем смысл такого подхода при разработке Стратегии?

- Мы этот вопрос ставили перед экспертами Высшей школы экономики, но формулировали несколько по-другому: почему наша Стратегия разрабатывается до 2030-го, а не до 2025 года, как для других регионов? Это тоже внушительный отрезок времени — 13 лет. В ситуации, когда все так быстро меняется, когда эта ситуация неопределенная, прогнозировать на многие годы вперед дело чрезвычайно неблагодарное. Как говаривал Питер Друкер, гуру в области менеджмента, «в профессиональном сообществе прогнозирование не является уважаемым видом деятельности и не имеет никакой научной ценности, ну разве имеет смысл на ближайшие 2-3 года».

- И что вам ответили эксперты ВШЭ?

- Нам ответили, что в Стратегии большое внимание уделяется инновациям в промышленность, аэрокосмический комплекс и так далее, и для их внедрения требуется внушительное время.

- То есть до 2025 года развить до заявляемого уровня мы инновационное производство не успеем, а до 2030 года — самое оно?

- Получается, так.

- Стратегия до 2030 года у нас уже имеет силу официального документа?

- Нет, это пока проект. По словам замминистра экономического развития Любови Ивановой, которая фактически и вела все панельные дискуссии, данный документ получит статус Стратегии лишь тогда, когда будет утверждена Стратегия развития для страны в целом.

- Но если Стратегия для России разработана на период до 2020 года, то как наша будет с ней увязана, если совершенно по времени не совпадает. Ее придется пересматривать и снова тратить на это бюджетные деньги?

- Конечно. Что касается Стратегии развития России, я не знаю, когда она будет принята и будет ли принята в предложенном правительству виде. Было бы здорово, если бы правительство не утвердило ее. Потому что из экспертных групп, которые разрабатывали ее для страны, в свое время ушел ряд видных ученых, в том числе Наталья Тихонова, замдиректора Института социологии РАН, один из известнейших специалистов в области социальной политики, соавтор монографии «Двадцать лет российских реформ». Я не случайно вспомнила эту монографию, потому что именно в этой работе опубликованы результаты мониторинга социальной сферы на протяжении последних 20 лет. И такой  специалист выходит из группы экспертов, работавших над Стратегией, неудовлетворенный качеством документа и тем, что его голос как специалиста не услышан. Те же мотивы и у господина Сулакшина, который, выйдя из состава экспертов, заявляет, что в данном документе представлен невероятно слабый анализ социально-экономического развития страны. Все это позволяет говорить, что Стратегия-2020 — документ не самого высокого качества и не факт, что он будет принят. Хотя...

- Удовлетворены ли вы уровнем диалога на панельных дискуссиях с авторами региональной Стратегии-2030, а самое главное его результатами?

- Скорее нет. Порой обсуждение проходило как противостояние сторон, что в общем-то для меня нонсенс. Многие вопросы наших общественных экспертов, в том числе доцентов, профессоров вузов города, просто повисали в воздухе и более того, представители ВШЭ заявляли, что участники дискуссии некомпетентны в вопросах, которые обсуждаются. То есть стремления к диалогу в истинном смысле этого слова я не увидела. Мне вообще не по душе позиция авторов документа, мол, мы разработали для вас Стратегию. В этой связи как не вспомнить знаменитые фильмы Чарли Чаплина. Зрители на его фильмах хохотали там, где хохот предусмотрен был Чаплиным и рыдали над теми сценами, где рыдать должны были по его же замыслу. В чем заключался столь ошеломляющий успех этих фильмов? Именно в том, что первыми зрителями чаплинских фильмов были люди с улицы — и если Чаплин, наблюдая за их реакцией, видел, что они не смеялись или не плакали в намеченных им сценах, он переделывал фильм. Возникает вопрос, будет ли доработан проект Стратегии, есть ли у нас в области Чаплин, который пожелания и мнения общественных экспертов зафиксирует? И достаточно ли для исправления проекта трех панельных дискуссий и двух круглых столов?

- У вас есть ответ на эти вопросы?

- Эти вопросы риторические. Я лишь проблематизирую возможность внедрения в итоговый документ пожеланий, размышлений и вопросов, которые мы задавали на панельных дискуссиях. Потому что те же господа из ВШЭ говорили нам: кто вам мешает положить свои идеи на бумагу, а мы, так сказать,  подумаем, внедрять их в жизнь или нет. Но, простите, вы за свои идеи получили 13,5 миллиона рублей, мы же, общественные эксперты, и так вкалываем бесплатно на этом поле и должны еще свои идеи изложить на бумаге и подарить вам, чтобы вы решали, зафиксировать на них внимание или нет. И не факт еще, что зафиксируете.

- Представители областного минэкономразвития, организовывавшего дискуссии по Стратегии, наверняка видели, что существует противостояние между авторами документа и общественными экспертами. Какова была их реакция?

- У меня двойственное отношение к реакции и роли министерства в этих дискуссиях. Я с уважением отношусь к этой структуре. Как положительный момент могу отметить, что они разместили на своем сайте  текст проекта Стратегии-2030, пусть и не в ноябре 2011 года, как обещали, а весной 2012-го. Хорошо, что они проводят панельные дискуссии по проекту и приглашают общественных экспертов для участия в них и что хотя бы формально фиксируют внимание на том, что мы общественные эксперты предлагаем. Ну, а войдут ли наши предложения в итоговый документ — посмотрим.

Беседовала Наталья Ульянова