В театре «Камерная сцена» закрыли сезон спектаклем по мотивам романа Достоевского «Идиот»

И без того небольшую сцену театра «Камерная сцена» для этого спектакля сделали совсем крошечной. Зрителей проводят на места через служебный вход, где темно, и билетерши светят под ноги фонариками, чтобы никто не споткнулся. Контакт со зрителем начинает налаживаться уже за кулисами, на обонятельном уровне: здесь начинаешь чуять запах дерева. Сцена, которая плавно переходит в зал, устлана свежепоструганными досками. Декорации (художник — Мария Митрофанова) - стены с двумя дверями по правую и левую стороны сцены - тоже из дерева. Сам спектакль называется «Между людьми и деревьями». Там, «между людьми и деревьями», на даче, хочет дожить свои дни больной чахоткой Ипполит. Живых деревьев в спектакле — ни одного. Зато людей — целых пять. На всего «Идиота» муниципальный театр во главе с его директором и режиссером Софьей Рубиной не замахнулся. В основу полуторачасового спектакля в одном действии легла тема исканий и терзаний Ипполита, не готового умирать молодым. Хронология событий романа не соблюдается, развитие получает лишь сюжетная линия отношений князя Мышкина, Парфена Рогожина, Гани Иволгина и Настасьи Филипповны. Однако и здесь режиссер предпочла идти от следствия, а не от причины, от одной точки кипения — к другой. От убийства Настасьи Филипповны начинается обратный отсчет — к бесконечным свадьбам. И завершается еще одним убийством, Ипполита. Правда, не совершенном.

Монолог Ипполита, «объяснительное письмо», которым начинается спектакль, зачитывает отпустивший черные, как смоль, кудри актер Иван Кочубей. Перемещаясь от стены к стене, от лавки к лавке, босой, сходящий с ума Ипполит рассуждает о собственном предназначении. Дела мирские, человеческие страсти, отходят все дальше. Софья Рубина решила оставить Ипполита на сцене на все время спектакля — созерцать, давая молчаливую оценку борющимся с собой и друг с другом героям.

Для молодых артистов, вчерашних студентов актерских факультетов, материал для работы достался более чем сложный. Переварить и принять Достоевского, не сделать из величайшего произведения мелкую бытовую чернуху с последующими истерическими завываниями, демонстративным поиском истины и громкими криками «Нашел! Нашел!» в конце — от этого удалось воздержаться. От актерской игры возникло полнейшее ощущение  новизны. И для Руслана Бузина, блеснувшего в романтической «Сказке о любви» в «Камерной сцене», роль неистового Рогожина, зарезавшего Настасью Филипповну, была новой. И сама Настасья Филипповна, гордая, униженная, оскорбленная и почти добровольно принявшая смерть, для Ларисы Ляпуновой была в новинку. И князь Мышкин Евгения Клюева — новый, как декорации из свежего дерева, совсем не сумасшедший, вполне симпатичный и скромный.

Спектакль сыгран под скрип половиц, а один фрагмент — даже под живую музыку. Настасья Филипповна берет в руки гитару, играет и поет романс вымаливающему на коленях прощение Парфену. Диалоги в тишине (в зрительном зале — ни шороха), кажется, текут непрерывно. Процесс «купли-продажи» Настасьи Филипповны прерывается лишь философскими рассуждениями Ипполита на манер Гамлета: «Зачем жить?» Однако многозначительные монологи, с явным перетягиванием «идиотического» одеяла на себя, смещают внимание с Мышкина на Ипполита. Вместо положенных по тексту нервических подергиваний больного чахоткой и «взвизгиваний» актер Кочубей награждает Ипполита приятным низким тембром, отчего во все сказанное хочется верить.

Спектакль получился трехцветным. Среди темножелтых досок и черных костюмов героев - два акцента: красным горит лампадка в углу и Гаврила Иволгин носит красный щегольской галстук. В ожидании развязки кажется, что эти два алых пятна выльются в итоге в большую кровавую лужу. Глаз постоянно ищет не громкоголосого Парфена и не сомневающуюся в том, кому доверить свою судьбу Настасью Филипповну, а жмущегося по стенам Ипполита. В зале и на сцене от напряжения и закупоренных дверей становится невыносимо душно. «Дело в открывании, а не в открытии, - дает напоследок князь Мышкин советы Ипполиту, который спрашивает о смысле прожитых дней и о том, как прожить последние. – Простите людям их счастье». Ипполит будто понимает это буквально – бросается спасать зрителей от духоты, а героев от истерик и мук совести, открывая огромные деревянные ставни. Вместе со свежим воздухом врываются лучи желтого, а не красного, как представлялось, света; дым, осечка — пистолет не заряжен, самоубийства у Ипполита не случилось. На него откуда ни возьмись тонкими струйками брызжет вода — как символ очищения? Он не рыдает и не радуется, что он вообще чувствует, сидя с пистолетом в руке, осознавая, что и тут все под Богом ходим?

Отношение ко всему спектаклю неоднозначное. Дело, должно быть, в молодом актерском составе. В силу возраста и занимающих умы все тех же вопросов, что и героев романа (любовь, счастье, сострадание, деньги…), образы получились гармоничными. Мрачная эстетика произведений Достоевского соблюдена. Из зала выходишь с ощущением того, что герои нашли то, что искали. Правда, зрителям актеры за полтора часа рассказать это не успели…

Однако «Между людьми и деревьями» вполне можно назвать одним из лучших спектаклей в репертуаре муниципального театра «Камерная сцена».

Нина Ванина