22 августа Россия официально стала членом Всемирной торговой организации. 17 лет понадобилось, чтобы утрясти все противоречия со странами, состоящими в этом торговом союзе, и быть принятыми в него на равных правах

 И вот наконец мы в ВТО. Как скажется членство в этой организации на экономике области, устоит ли она в новых условиях конкуренции? «Парк Гагарина» предложил поразмышлять об этом президенту Национального института финансовых менеджеров Дмитрию Яковенко.

- Дмитрий Анатольевич, в связи с вступлением России в ВТО больше поводов радоваться или огорчаться?

- Огорчаться в любом случае, на мой взгляд, не надо. Есть такие жизненные ходы, от которых нельзя увернуться. Мы слишком задержались со вступлением в ВТО. Это надо было сделать лет пятнадцать назад. Если Китай ставил себе задачу быстрой интеграции в мировое экономическое пространство, так они за один год решили проблему со вступлением в ВТО. Мы 17 лет решали. Естественно, те условия, по которым китайцы вступили, намного лучше, чем те, по которым туда вошли мы. Чем медленнее мы шли, тем больше препятствий у нас появлялось.

- Это что, такая российская особенность — так торговаться, чтобы в итоге проиграть?

- ВТО — это достаточно новая экономическая модель сосуществования разных стран. И чем раньше государство в нее вступает, тем больше преференций оно получает, потому что запоздавшие вынуждены считаться с мнением уже вступивших. Мы же очень сильно затормозили с этим процессом. Поэтому другие страны, которые были с нами в равных стартовых условиях, давно выторговали себе гораздо более выгодные условия.

Стоит напомнить, что еще со времен Советского Союза было очень много национальных, межнациональных и международных документов, которые препятствовали развитию торговли на мировом рынке. Например, были запреты американские на продажу передовых технологий в Советский Союз, и потом какая-то часть этих документов распространилась на Россию. Были такие же документы японские. Были документы межгосударственные, которые существовали в 40-е — 50-е годы, например о запрете продаж труб большого диаметра в СССР. Эти препоны выстраивались с точки зрения ограничения развития нашей страны в силу какого-то противостояния политического и экономического. Те же антидемпинговые соглашения в отношении России в начале 90-х, когда проходили расследования того, как наше государство или отдельные предприятия продавали по заниженным ценам биржевые товары, на которые есть мировые цены. Когда по ряду позиций устанавливались таможенные пошлины как вывозные, так и ввозные. Подобные препоны чинились как раз тем государствам, которые не были членами ВТО. Наша страна отвечала тем же самым. Самый простой пример — автомобили. У нас до сих пор повышенные ввозные пошлины на автомашины зарубежных марок. Поэтому большинство россиян вынуждены приобретать не очень качественные автомобили отечественные. То есть мы поддерживали свой автопром, но я не уверен, что эта поддержка эффективна.

- Вступление России в ВТО для российского автопрома и, в частности, для АвтоВАЗа — не могила?

- В нынешнем состоянии, безусловно, могила. Надо учитывать мировой опыт. Еще в Советском Союзе говорили о том, что мы тратим на исследования и перспективные разработки в разы меньше, чем западные концерны. Хотя на АвтоВАЗе была все-таки одна революционная разработка — автомобиль «Нива» - первый комфортный внедорожник вообще в мире. То есть мы могли изобрести нечто приличное, нельзя говорить, что наша инженерная мысль совершенно отставала. Но, что было, то было, вопрос в другом. Завершился развал СССР. Где Запорожский автомобильный завод, выпускавший «Запорожцы»? Где фирма «Дакия», которая выпускала в Румынии одноименные автомобили? Что сделали наши соседи? Они продали эти свои заводы западным инвесторам, чтобы те привезли свои технологии и начали выпускать конкурентную продукцию. И к ним привезли. То есть эти страны поставили задачу сохранения рабочих мест и выпуск конкурентной продукции. У нас пошли по другому пути. Мы почему-то распродали национальные богатства — газовую, нефтяную отрасли, которые могли совершенно спокойно принадлежать государству, а не частному бизнесу. Приватизацию таких заводов, как АвтоВАЗ провели так, что менеджмент завода, который долгое время держал близкий к контрольному или блокирующий пакеты акций, лоббировал за счет наших общих налоговых отчислений свои частные интересы. В итоге они сидели, как собака на сене, завод не развивался, и сейчас, пока он еще не перешел полностью в собственность концерна «Рено-Ниссан», перспектив у этого предприятия нет в условиях ВТО. Единственная перспектива АвтоВАЗа — не Ростехнологии, я говорил об этом, когда они приобретали контрольный пакет, толку-то, что завод становится государственным — у нас нет перспективных разработок, и в лучшем случае мы можем приобрести новую поточную линию и выпускать то, что окажется, как и «Жигули», вчерашним днем автопрома.

- То есть после вступления в ВТО АвтоВАЗу будет невозможно конкурировать, если он полностью не станет иностранной компанией?

- Если завод не станет полностью иностранным в течение 2-3 лет, причем на тех условиях, которые бы устраивали этого иностранного инвестора, конкуренции он, конечно, не выдержит. В начале текущего года в прессе появлялись интересные интервью представителей западного автопрома — менеджеров, которые работают на российских отверточных предприятиях, где из западных комплектующих собираются иномарки руками русских рабочих. Они говорили, собрать в Германии машину из германских комплектующих или во Франции из французских дешевле, чем в России. Это связано с налоговым режимом, который действует в Российской Федерации. Если мы не изменим налоговую систему для западного инвестора, который приобретет АвтоВАЗ, предприятие ни в каком случае не будет для него в убыток, просто он будет выпускать такое количество автомобилей, которое заглушит АвтоВАЗ как конкурента. То есть при нынешнем налогообложении, купив АвтоВАЗ, он его просто угробит, если ему невыгодно будет производить здесь автомобили, и в итоге окажется в выигрыше. Потому что если здесь перестанут выпускать автомобили, то у западных автопроизводителей расширится рынок. Что «Рено», что «Фольксваген», что «Форд» по стоимости близки к вазовским моделям, и если отечественные машины с рынка уйдут, то их нишу тут же займут модели иностранные. К тому же по условиям ВТО наша страна взяла обязательство постепенно, в течение нескольких лет снизить ввозные таможенные пошлины на иномарки, и таким образом цена на них будет падать. Нашему государство необходимо менять налоговую систему так, чтобы выживали все предприятия, ведь речь не только об АвтоВАЗе. Мы должны понимать, к чему приведет отсутствие больших стратегических инвестиций. Ведь тот же Китай, как только там приняли новую экономическую политику — это еще во времена Дэн Сяопина, больше 20 лет назад - туда сразу же ринулся иностранный капитал. По одной простой причине — их устраивали тамошние налоги. 10-процентный налог это очень привлекательно. А мы имеем на сегодняшний день в России более 50 процентов, причем с высочайшей долей коррупционной составляющей того же налога на добавленную стоимость — это самый коррупционный налог. Государство наше сидит, как собака на сене, и здесь, потому что НДС не настолько собираемый, как кажется. При ставке 18 процентов, думаю, в бюджет поступает не больше 7 процентов, еще 2-3 процента являются коррупционной составляющей, которая на разных уровнях именно налоговых органов берется как взятки, а остальное идет в прибыль тех, кто эти взятки раздает.

- В нашей губернии неплохо развита нефтяная и химическая промышленность. Что будет с ними в условиях ВТО?

- Ничего с ними не будет. Сырьевые отрасли практически не регулируются ВТО. Здесь исключительно биржевое регулирование, эти отрасли всегда работали в условиях рыночной экономики без вмешательства государства. Ведь никакую страну в мире не волнует, какие у нас акцизы на нефть или газ, потому что есть мировая цена, и она одна для всех. Как только уходит какой-то игрок с этого рынка, ну к примеру, перестали покупать нефть у Ирана вследствие политического нажима, тут же появляется другая нефтедобывающая страна, которая начинает эту иранскую квоту и покупателей, которые ее приобретали, перетягивать на себя. Потому что пока еще стоимость добычи углеводородов и их продажи существенно отличается. И деньги, полученные сейчас, это деньги, вложенные в развитие экономики и социальной сферы. Во многих странах, в отличие от нас, на эти деньги решаются социальные проблемы. Возьмем страны Персидского залива, там монархии, но монархии более социальные, чем наша, извините, демократия. Граждане этих стран вообще никаких налогов не платят, они преференции от государства получают за счет того, что нефть - это общенациональное богатство. И у них продают нефть за рубеж общенациональные, а не частные компании. И посмотрите, как эти государства выглядят, какие там гостиницы, сервис, и при этом все дешевле, чем даже , я уж про Москву не говорю. Им выгодно продавать нефть сейчас, потому что они построят новые туристические комплексы, новые самолеты и так далее. Обратите внимание, они сами самолетов не производят, покупают у американцев, европейцев. Купить технику сейчас можно в любом месте. Есть мировое разделение. Есть региональные кластеры, а есть и национальные, когда какая-то страна специализируется на каких-то определенных направлениях экономики. Вовсе необязательно разрабатывать свою новую бытовую технику, когда проще купить уже разработанную и произведенную в других странах.

- Раз уж вы заговорили о кластерах, даст членство в ВТО дополнительный импульс для существующего в области авиационно-космического кластера?

- Не знаю насчет авиационного, но космический кластер у нас однозначно существует. К примеру, на прошлой неделе прозвучало заявление по поводу аварии при выведении спутников, а ведь та часть ракеты, которая делается , к аварии непричастна, не сработала электроника, которая делается на заводе им. Хруничева. Национальный космический кластер в России есть и будет. И для нашего региона космический кластер будет сохранять свое значение, просто так федеральные программы не свернут, потому что есть уже и межнациональные соглашения со многими странами, и мы их обязаны выполнять. То, что делают у нас в области космической техники, конкурентоспособно на мировом рынке.

- В губернии достаточно развита химическая промышленность, она не пострадает от изменения условий торговли?

- Это более сложный вопрос. У нас в области очень разная химия. Если говорить о ТОАЗе и Куйбышевазоте, то с ними ничего плохого не случится, потому что аналогов выпускаемой ими продукции ни в России, ни в значительной части мира нет. Их продукция идет и будет идти на экспорт, потому что пользуется спросом, и, как и производство углеводородного сырья, в силу особенностей России это можно назвать природным кластером. Но в области есть еще и другие химзаводы - по производству лаков и красок, пластмасс, резины, моющих и стиральных средств. Говорить, что они конкурентоспособны, пока, наверное, сложно. Возьмите ту же парфюмерную фирму «Весна», я не думаю, что в производстве продукции они используют собственные разработки. Насколько я знаю, они покупают дорогие западные концентрированные средства и используют их, делая продукцию под своей маркой, а затем продают по цене, доступной нашим потребителям. Естественно, эта продукция более низкого качества, чем западная. То есть мы имеем тот же принцип отверточной сборки — продукция чуть похуже, зато подешевле. Хотя, наверное, они будут и дальше существовать, потому что на внутреннем рынке потребитель и для такой продукции найдется.

- Больше всего опасений у народа в связи с ВТО за будущее нашего сельского хозяйства. Губернатор Николай Меркушкин недавно сказал, что для области шанс - в выращивании экологически чистой сельхозпродукции. А вы как считаете, сможет губернский аграрный сектор конкурировать, если с Запада попрут на наш рынок дешевые продукты?

- Я понимаю, что в окрестностях Мордовии выращивать экологически чистую продукцию просто. А как выращивать ее в окрестностях Чапаевска? Для меня это загадка со многими неизвестными. Особенно с учетом того, что у нас Российская Федерация как-то не стремится за счет госбюджета исправить то, что она, с точки зрения решения федеральных задач, изгадила. Сельское хозяйство в области, в зоне рискованного земледелия, никогда не было и, думаю, никогда не будет высокоэффективным. Даже в самые лучшие годы, если говорить о растениеводстве, урожайность в нашей области была вдвое ниже, чем в самые худшие годы в Ростовской области или Краснодарском крае. Это почва, климат — и никуда от этого не деться. У нас климат все более и более становится засушливым. Наверное, спасение в том, что делалось в советские годы — в искусственном орошении. Но орошаемое земледелие — это очень дорогое удовольствие, и я не уверен, что мы это можем потянуть сейчас. Нужны миллиардные вложения. Другой момент, доля занятых в сельскохозяйственном производстве области — у фермеров и в сельхозпредприятиях - примерно 25 тысяч человек по всей области. Это мизер. Уровень оплаты труда в аграрном производстве такой, что многим сельчанам выгоднее получать пособие по безработице, чем пахать в поле или вкалывать в тяжелых условиях на ферме. Именно поэтому четверть занятых в сельском хозяйстве в области — это гастарбайтеры. Среднеазиаты, корейцы, китайцы и бог знает еще кто. Сельское хозяйство у нас низкорентабельное и низкооплачиваемое. Нужно ли нам его поднимать, я очень сомневаюсь.

- Но у нас же огромное количество пахотных земель, что же их бросить, чтобы все сорняками и лесом заросло?

- Мы, безусловно, должны внимательно относиться к сельскому хозяйству, потому что любое банкротство сельхозпредприятия будет означать, что какая-то часть населения останется без работы и без альтернативы. Никакой другой работы в селе просто нет. Закрытие сельхозпредприятия, особенно в дальних районах, приводит к люмпенизации населения.

- Если усилится конкуренция на продуктовом рынке и мы в ней проиграем, не угрожает ли это продовольственной безопасности страны и нашего региона, в частности?

- Я не знаю ни одной страны, где бы так активно, как у нас, муссировалась проблема продовольственной безопасности. Эту проблему не обсуждают шведы, например, а у них климат, где зерновые культуры не вырастают. То есть они в любом случае зависят от рынка. Я могу назвать еще десятки стран, которые на этот счет не беспокоятся, и Китай в том числе, который не способен обеспечить себя продуктами собственного производства. Да, безусловно, в области своей сельхозпродукции, продукции для потребностей населения мы в достаточном количестве не производим, ну не могут 25 тысяч человек, занятых в ее производстве, 3,5 миллиона жителей губернии прокормить. Но у нас рядом сельскохозяйственный Казахстан, Оренбуржье, Ульяновская и Пензенская области, которые способны поделиться произведенными у них продуктами питания, а у нас покупать продукцию промышленного производства.

- Продовольственным зерном Самарская область сама себя обеспечивает.

- Весь вопрос в том, что зерно является самой низкорентабельной продукцией. На мой взгляд, стоит заглянуть в историю губернии. У нас верблюдов пасли до середины 50-х годов прошлого века. Город Ставрополь (нынешний Тольятти) возник как город крещеных калмыков, они по нашей части Поволжья кочевали до 18 века. У нас есть казахские села. Чем они все занимались? Животноводством! И не коровами и свиньями, а коневодством и овцеводством. По одной простой причине — корова съедает на лугу в лучшем случае 50 видов трав, а овца 250 сортов разной травы употребляет. Овца выгодное животное — быстро растет, неприхотлива в еде, не требует большой заботы — овчарни, в отличие от свинарников, утеплять не надо, овец шерсть греет. Используется от нее и мясо, и шерсть. Причем баранина по вкусу всем народам, в отличие от свинины, которую иудеи и мусульмане не едят, или говядины, которая под запретом у буддистов. У нас резко-континентальный климат — урожай если не засохнет, так вымерзнет. Для чего нам насиловать землю растениеводством, если животноводство более выгодно развивать.

- Когда-то Самарская губерния считалась хлебным краем, центром зерновой торговли была, может, просто разучились на земле хозяйствовать?

- Она была центром хлебной торговли, а не производства зерна. Сколько раз при Александре II, Александре III, Николае II была засуха в губернии! По всей России собирали средства, чтобы помочь местным крестьянам, пострадавшим от этой засухи. Она и тогда была бичом. Голод случался неоднократно и в 19-м, и в 20-м веке.

- В ВТО Россия вступала ведь не для того, чтобы лишения терпеть от предложенных ей условий. В чем вы видите будущее области в расчете на плюсы, которые, наверное, тоже есть от этого членства во всемирной организации?

- Я бы сказал, что будущее области в создании городской агломерации.

- Вы имеете в виду сращивание Тольятти и Самары?

- Конечно. Мы имеем третью в России по величине самарско-тольяттинскую агломерацию. Необходимо сделать ее инвестиционно привлекательной, а для этого надо сблизить Самару и Тольятти. Зеленовка и Царевшина из деревень должны превратиться в город, нам нужно срастить с Самарой Новокуйбышевск и Кинель, а Жигулевск - с Тольятти. Когда и если это будет сделано и, кроме того, если мы решим проблему с техническими кадрами, ситуация для нашего региона коренным образом изменится. У нас в индустриальной области огромная проблема с нехваткой кадров со средне-техническим образованием. При этом 64 процента граждан с вузовскими дипломами. Но какой толк от того, что наши госуниверситет и пединститут бывший выпускают учителей с высшим образованием? Какая доля из них за последние двадцать лет хотя бы месяц отработали в школе? Зачем нужно вкладывать наши налоги в высшее образование людей, которые полученными знаниями никогда не воспользуются? И это в то время, когда у нас острейший дефицит рабочих высокой квалификации, мастеров, прорабов. Нам нужно развивать техникумы, профессиональные училища, формировать элиту рабочего класса и технических специалистов среднего звена. Если их будет в городской агломерации в избытке, любому инвестору станет выгодно сюда вкладываться. Если он сюда привезет производство, ему сразу потребуются квалифицированные рабочие и инженерно-технический персонал, способные реализовывать его производственные программы. Здесь наша область может оказаться вне конкуренции в России, ну разве что Питер и Москва нас опережают с точки зрения инвестиционной привлекательности.

- А без объединения в агломерацию разве нельзя готовить рабочих и технических специалистов и открывать производства в каждом из названных вами городов в отдельности?

- Мы говорим о том, что важна концентрация рабочей силы. Ведь любому инвестору в первую очередь нужны хорошая транспортная развязка, удобная логистика и рабочие. Но он понимает, что рабочие должны лечиться, их дети - учиться и так далее. В условиях агломерации все возможности для этого есть. Нужно повысить квалификацию рабочего — вот, пожалуйста, есть техникумы. Надо подготовить инженера по определенной специальности — сколько угодно, хоть в техническом университете, хоть в строительном, хоть в связи, хоть в аэрокосмическом. Нужны банки — пожалуйста, выбор огромный. Есть больницы, школы, детсады для работников. Есть все. Агломерация — это концентрация всего, что требуется для развития производства. В этом ее ценность для инвесторов.

- Особая экономическая зона под Тольятти дает какие-то дополнительные возможности для развития агломерации?

- Думаю, что нет. Это одна из попыток спасти Тольятти, сделать диверсификацию рисков, связанных с моногородом на случай последующих кризисов. Не более того. Я никогда не считал особые экономические зоны слишком эффективными инструментами. Примером могут служить особые экономические зоны, которые создавались, скажем, в Ингушетии или Калмыкии. Я что-то не слышал, чтобы там случился какой-то промышленный бум. Как были они бедными и депрессивными регионами, так и остались. Конечно, кто-то на этом неплохо заработал. В Тольятти, правда, ОЭЗ организована несколько по-иному, но все-таки задача нашего государства в том, чтобы развивать малый и средний бизнес, а тольяттинская зона способствует только развитию крупного бизнеса. Слишком высокий инвестиционный порог для того, чтобы стать ее резидентом. Государство выстраивает свою экономическую политику в интересах олигархического капитала, в то время как надо продвигать программы повышения деловой активности общества, то есть создавать условия для малого и среднего предпринимательства.

- А в области есть экономисты, управленцы, которые способны переориентироваться и воспользоваться плюсами вступления России в мировой торговый клуб?

- У нас всегда было много хороших экономистов и управленцев. Давайте еще раз оглянемся на 90-е годы. Вспомните, каким жалким был тогда 9ГПЗ, в советские времена там была самая отстойная социалка, большая текучесть кадров. И этот завод стал одним из флагманов подшипниковой промышленности. Безусловно, это заслуга бывшего директора Игоря Швидака. Он оказался талантливым управленцем, сумевшим вывести предприятие на передовые позиции в очень тяжелых условиях. Для сравнения приведу соседнее предприятие — завод «Моторостроитель» во главе с Игорем Шитаревым. Этот завод пребывал в предбанкротном состоянии все 90-е годы, и сейчас его положение не намного лучше. Это разный подход менеджмента. В одном случае ставится задача развиваться, идти вперед, в другом хапнуть кусок пожирнее. Классический пример - 4ГПЗ. В советские годы он был заводом, вылизанным до блеска, удачно вписывающимся в экономическую систему страны. Это одно из первых приватизированных предприятий . Что с ним стало, мы все знаем. Потому что первая задача, поставленная его руководством, — скупить акции у своих же рабочих. Они же даже магазин на территории завода для этого открыли. То есть ту прибыль, которую завод получал, вместо того, чтобы вкладывать в развитие производства, тратили на скупку акций. Результат, как говорится, налицо. Если менеджер талантливый, если он болеет за производство, шансы сохраниться и в условиях жесткой конкуренции достаточно высоки. Экономическая ситуация в целом, конечно, тоже влияет, налоговое бремя, безусловно, но очень многое зависит от профессионализма управленцев и их человеческих качеств.

Беседовала Наталья Ульянова