Декан Высшей школы урбанистики НИУ ВШЭ Александр Высоковский — о градостроительной проблематике всей России и Самары в частности

Пожалуй, только не умеющий читать, видеть и слышать человек не знает, какое количество градостроительных проблем одолевает Самару. Несмотря на заявленный городской администрацией приоритет превращения областной столицы в современный, красивый и комфортный для горожан город, ничего этого мы, те самые горожане, пока не видим. Что мешает городской власти воплощать задуманное? Почему даже самые лучшие намерения встречают непреодолимые препятствия на своем пути? Реально ли в современной России вообще решать такие задачи? Насколько помогают мега-проекты типа ЧМ-2018 развитию городов России?

Все эти вопросы требуют осмысления и взгляда профессионала. Поэтому, оказавшись в Москве, корреспондент «Парка Гагарина» просто не мог пренебречь возможностью узнать компетентное мнение ведущего российского специалиста в области урбанистики, профессора Александра Высоковского. Александр Аркадьевич — декан Высшей школы урбанистики, подразделения знаменитого Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ), признанный специалист в области градостроительства.

- Александр Аркадьевич, как бы вы охарактеризовали ту ситуацию, которая сейчас существует в сфере градостроительства в России? На примере Самары я вижу множество каких-то постоянных проблем, возникают все новые и новые, а старые при этом не решаются годами. Причем все так называемое развитие города построено на каком-то шкурничестве: отхватил кусок земли, давай сейчас воткну сюда стоэтажный офисный центр — неважно, что это не вписывается в «профиль» города, неважно, что на этой территории находится исторический или архитектурный памятник — снесем к чертям и забудем. Вот, например, небезызвестная вам ситуация с уникальным памятником конструктивизма — зданием Фабрики-кухни — сейчас собственник участка при полном бездействии власти просто делает все для того, чтобы она сама разрушилась, и он мог застроить участок, как хочет.

- Дело не только в конкретных ситуациях и людях, а в коллективной безответственности по отношению к городу. Не надо забывать: каждое действие порождает противодействие. Охрана памятников - это прекрасный пример коллективной безответственности, причем включая и тех, кто готов их сохранять в первозданном виде, не слыша и не видя других аргументов. Это - непоколебимая позиция людей, которые занимаются охраной памятников, с одной стороны, и позиция собственников памятников, с другой.

Охранники памятников не соглашаются с позицией, что можно сохранить памятник, но приспособить его к практическому современному использованию. Собственники, напротив, видя, в какие затраты выливается полная реставрация памятника в первозданном виде, и зная ограничения, которые их ожидают, решают, что легче его уничтожить под каким-то предлогом и использовать площадку для коммерчески выгодного строительства. Оба неправы – город не музей, городское пространство живое и должно и изменяться, и обновляться. Однако реставрация и сохранность всего ценного и исторического - это обязательное условие для собственника. Как примирить эти позиции? По сути это и есть задача урбаниста, причем решение этой задачи для урбаниста состоит не только в том, чтобы написать, как достичь этого компромисса, и не в том, чтобы нарисовать, как этот компромисс должен выглядеть, а в его достижении в реальности.

- То есть, речь идет о поиске и создании некой «золотой середины» различных интересов?

- Именно. Необходимо прийти к консенсусу, найти точку взаимного понимания. Это очень сложный, я бы сказал, нервный процесс. Например, есть десятки, сотни людей в Москве, которые готовы восстанавливать памятники, реставрировать, следить за ними, но с условием все-таки их использования для своих целей и, соответственно, с некоторыми небольшими, я бы сказал, неизбежными изменениями. Но охранительные подходы защитников таковы, что единственное, что можно сделать — это дать памятнику разрушиться. Потому что нельзя ни перепланировку внутреннюю сделать, ни достроить что-то рядом - «вы губите памятник». И у них всегда в запасе тысячи примеров. И каждый раз в этот огонь несогласия подбрасываются дровишки в виде таких действительно возмутительных случаев, как история с Фабрикой-кухней .

- Но ведь, по идее, эти вопросы баланса интересов должны регулировать государственные, муниципальные структуры, власть. А когда они не хотят вникать, заниматься этим...

- Именно! Не хотят содействовать нахождению компромисса, не хотят инвестору объяснить, как сделать так, чтобы и ему было интересно, и городской среде полезно. Ведь весь современный город, любой — это пространство диалога. Между властями, между сообществами жителей, между инвестиционными субъектами и т. п. А зачастую и не умеют построить такой диалог, не знают, что он нужен, каково его значение и как его организовать!

- Вы участвовали в создании Правил застройки и землепользования в конце 90-х годов. Кстати, мы и сейчас живем по этим Правилам, принятым в 2001 году. Следовательно, вы имеете вполне достаточное представление о нашем городе. На ваш взгляд, у Самары есть какие-то специфические градостроительные проблемы по сравнению с другими российским городами? И каковы эти общие градостроительные проблемы для современной России?

- Вы ждете, что я начну рассказывать о разных городах, приводить примеры. Но я сначала скажу о более общем. Самая главная проблема любого российского города сейчас, это ровно та проблема, о которой говорил известный литературный персонаж профессор Преображенский — разруха в головах. Отсутствие в головах профессионалов, которые занимаются городом, правильного языка для описания и понимания города. Отсутствует профессиональный дискурс, с помощью которого эксперты могли бы идентифицировать город, различая в его «теле» составные части, «органы», связи, понимать, как дифференцируется городское пространство, как оно наполняется людьми, как люди, обживая это пространство, его обогащают и формируют...

Если говорить проще, то самая главная беда — это отсутствие сегодня внятной теории, объясняющей и в каком-то смысле конструирующей город. Почему конструирующей — да потому, что любая социальная теория - это не просто набор законов, объясняющих, как устроен мир объектов. Социальная теория необходима не только для объяснения реальности, но имеет и мощную конструктивную силу. Потому что, теоретизируя относительно социума, вы одновременно и создаете социум. В этом особенность всех социальных теорий, начиная с теоретических работ Макса Вебера. Но ведь и Вебера наши архитекторы не читают, а зачастую и не знают, кто это такой. Отсутствует правильное образование в области урбанистики, оно подменено у нас образованием архитектора со специализацией «градостроительство». В качестве современной градостроительной теории в России по-прежнему действует теория «ступенчатой» функциональной организации города — где весь город организован по «ступеням обслуживания» - повседневного, эпизодического и т.д., с помощью которых выстраиваются микрорайоны, которые затем укрупняются в жилые районы. Это глубоко устаревшая, а во многом сегодня уже и ложная теория. Ну, представьте себе, если бы мы сейчас использовали в медицине представления девятнадцатого века о человеке и его организме.

- Есть какие-то положительные шаги в преодолении этого перекоса, в области современного понимания пространства города?

- Перед вами сидит один из таких «шагов». Надо начинать с образования. С образования не архитектурного, а именно урбанистического, где главным является не дом, не комплекс и вообще не объект проектирования, вырванный из множества связей. Второй год в НИУ ВШЭ действует Высшая школа урбанистики, предмет образования которой сфокусирован не на объектах, а на людях и только людях, которые создают вокруг себя физическую, материально-предметную и социальную, гуманистическую среду. Этот подход определяет набор дисциплин, которые преподаются в Высшей школе урбанистики: четыре различные экономики (во-первых, это основы экономики для студентов, которые не изучали экономику вообще; во-вторых, экономика города; в-третьих, экономика жилищного сектора и в-четвертых, экономика девелопмента и рынка недвижимости), две социологии: «общая» социология города и социология локальных сообществ. И самое главное — теория и проекты в области пространственной организации и территориального планирования. Лекции связаны с практикой, с проектной линией, с тем, чтобы студенты могли перевести услышанное в план умений, воплотить в проектных навыках.

Существует опасная иллюзия, что в городе нет ничего такого, что надо было бы специально изучать как научную дисциплину. Возникает она потому, что человек, живущий в городе, считает, что он знает о городе всё. И бытового знания горожанина, полученного по факту проживания в городе, достаточно для того, чтобы принимать сложнейшие решения в сфере градостроительства, инфраструктурного развития. Отсюда дилетантские решения, сплошь и рядом принимаемые в городах. Несомненно, градостроительству необходимо учиться как науке, осваивая огромное количество специальных знаний.

Самара

Следует отметить, что весьма негативным остается представление, что архитекторы формируют город путем строительства некой совокупности объектов. Конечно, архитектор в градостроительном процессе занимает очень важное место. Но это его место. Однако урбанистический процесс — это не строительство, а система управления различной деятельностью, экономическими и социальными процессами, распределенными в пространстве. В нем участвуют специалисты разных дисциплин: архитектуры, разнообразной инженерии, энергетики, транспортной логистики и проч. А нам говорят: нет, архитектор - это творческая профессия, он видит целое, он должен создать целое, а остальные специалисты должны ему помогать. Но для архитектора «целое» - это форма, сколь угодно большая, сколь угодно сложная, определенная разными факторами, но все равно - форма. Урбанисты же работают не с формами, а с деятельностью, с внутренними, скрытыми структурами, которые порождаются поведением человека. И пока будет продолжаться вот эта архитектурная экспансия, у нас города лучше не станут.

- А если все же перейти в практическую плоскость — каковы основные проблемы российских городов с точки зрения урбанистики?

- Действительно, города, которые достались нам в наследство от СССР, это совершенно особая материя, плохо приспособленная для современной жизни. Во-первых, советская власть слабо реагировала на развитие автомобилизации. В наших городах в среднем 10-15% территории заняты улицами. А должно быть для нормальной жизни города — 30% как минимум, а то уже и больше, если иметь в виду всю совокупность необходимых транспортных сооружений — паркингов, дорог, улиц, развязок, туннелей.

Второе. Нам достались города, в которых доминировали индустриальные процессы. Это города с гипертрофированной промышленностью, огромными, малоэффективными территориями. Во многих городах промышленные территории занимают до 30-40%, что никак не допустимо. Ведь общий тренд сегодня – это снижение доли занятых в промышленности до 10-15 % — максимум до 20-22 % (это в больших индустриальных мегаполисах типа Мюнхена). Следовательно, должны сокращаться и промышленные территории. Третья проблема — устаревшие системы экологической безопасности, устаревшее оборудование. Несмотря на то, что это все время пытаются как-то исправить, очень слабо действуют экологические регламенты. Поэтому с точки зрения экологии наши города - это просто беда. Наконец, в-четвертых, тяжелым бременем для городов является неправильно организованный налог на недвижимость. Ныне действующее, нерыночное налогообложение земли приводит к тому, что обладать огромными городскими участками ничего не стоит. Купил участок — и пусть себе лежит без дела, ведь налог (или ставка аренды) минимальный. Рыночное налогообложение в соответствии с реальной рыночной стоимостью недвижимости — это мощнейший инструмент правильного регулирования города. У нас этого, к сожалению, нет.

- Можно себе представить, что рыночное налогообложение действительно станет стимулом к использованию не используемых городских территорий. Но спасет ли это от другой беды — от фрагментарности, лоскутности городской застройки, которая, например, является колоссальной проблемой для Самары? Да, человек решил капитализировать свой участок, он хочет извлечь из него максимальную прибыль, естественно, и строит стоэтажный дом. Как это отразится на внешнем облике, на комфортности среды, он ведь не думает при этом.

- Вот тут мы и переходим к главной проблеме современного российского города - слабости системы управления. Конечно, за качество городской среды, за возможности для развития бизнеса, за защиту населения от хищнических действий отвечает государство и местная власть. Достичь положительных результатов чрезвычайно трудно - для этого должна быть создана хорошо отлаженная система управления как на региональном, так и местном уровне. Однако современная система управления городами, и Самара, к сожалению, здесь не исключение, это сгусток сложнейших проблем, которые самой системой управления и порождаются. Проблемы создаются однобокими решениями, в которых прослеживаются интересы конкретных влиятельных субъектов, из-за наличия нескольких центров принятия решений, не согласованных друг с другом, а также из-за неправильных решений, усугубляющих конфликты между разными группами.

- Хорошо, если брать урбанистический подход, каковы механизмы решения всех этих застарелых проблем?

Лондон

- Конечно же, урбанистическое действие в современном понимании - это сложный процесс, который, согласно Градостроительному кодексу, осуществляется при помощи разных инструментов. Это очень важно, поскольку сложность и противоречивость современного города и городского сообщества такова, что нет и не может быть одного универсального инструмента, с помощью которого вы можете запланировать качественную и привлекательную среду. Итак, это три основных документа. Во-первых, генеральный план, в котором устанавливается будущее состояние города на отдаленную перспективу. Во-вторых, правила землепользования и застройки, которые по-другому соотносятся с действительностью — это документ, который регулирует нынешние права и действия собственников и инвесторов на развитие принадлежащей им недвижимости. Очевидно, что регламенты, установленные в правилах, не могут буквально повторять решения генерального плана, которые достигаются через много лет с привлечением каких-то пока мало понятных ресурсов. В ПЗЗ с помощью градостроительных регламентов определены рамки и ограничения для сегодняшних, текущих действий собственников и инвесторов так, чтобы городское сообщество могло соблюсти свои интересы в продвижении к целям, намеченным в генплане. И, наконец, третий инструмент — проекты планировки и межевания территорий, которые фиксируют «красные линии», отделяя земли общего пользования от территорий, которые могут быть вовлечены в рыночный оборот, определяют конкретное назначение и параметры развития земельных участков. Совокупность перечисленных трех документов дополняет остальные, базовые - налоговые и иные экономические инструменты государственного регулирования деятельности.

Кстати, архитекторы нам все время навязывают мысль, что генеральный план - это главный документ управления, а все остальные - второстепенные, они должны буквально следовать генеральному плану. Это абсолютно неправильно. Нельзя сегодняшние права собственников просто так игнорировать в угоду будущему. Вот и Галахов (Игорь Галахов, директор архитектурно-проектной мастерской «Рекон» - Ред.), разрабатывая в 2010 году новую редакцию ПЗЗ Самары, совершил такую же ошибку. Он механически перенес в ПЗЗ решения из генерального плана Самары, т.е. элементы перспективного, будущего развития приписал сегодняшней ситуации. И собственники стали заложниками этих решений, у них не было возможности реализовать свои намерения, даже если они не противоречили перспективе. Как результат - эта редакция Правил была отменена, время и деньги потрачены впустую. Кстати, Галахов был моим учеником, он работал со мной в конце 90-х над ПЗЗ, но потом «ксендзы его охмурили», и он поддался влиянию других проектировщиков.

Теперь вернусь к вашему вопросу относительно Самары. Вы правильно заметили, что в погоне за эффективностью собственник может наворотить бог знает что, на принадлежащей ему территории. Происходит этого из-за того, что имеет место худший из вариантов использования упомянутых трех инструментов градостроительной политики. Все они сейчас идут «вразнобой». Один исполнитель делал генеральный план под интересы определенной группировки, правила землепользования и застройки сделаны другим исполнителем, с иными методическими установками и целеполаганием. Кто-то еще делает проекты планировки территорий под интересы других людей и фирм. Недавно была сделана попытка разработать градостроительные нормативы. И вновь этот заказ оказался в руках еще одного исполнителя, который не знает, как реализовать сложные задачи дифференцированного развития территорий. Поэтому разобщенность в системе градостроительного управления будет нарастать, а качество среды и настроение горожан падать.

Это большая проблема Самары. Собственно говоря, ценность команды нынешнего мэра, вице-мэров по экономике и строительству и главного архитектора как раз заключается в том, что у них, как мне кажется, появилось понимание необходимости концептуального единства во взглядах на развитие Самары. Сейчас в Самару пришла новая губернаторская команда с новыми идеями и интересами, которые пока не вполне ясно куда приведут. Но будет очень плохо, если это будет новый виток противоречий в градостроительной политике и усиление «раздрая» в системе управления.

- У нас и сейчас, насколько я понимаю, управление территориального планирования, например, не подчиняется главному архитектору и практически не сотрудничает с ним...

- Именно потому, что каждый документ трактовался как инструмент выигрыша в конкурентной борьбе и в создании преимуществ с точки зрения бизнеса, и появлялись такие чудовищные вещи, как застройка заречья реки Самары — на низко пойменных территориях, требующих насыпного грунта, берегоукрепления, огромных вложений — территорий, которые Самаре не нужны под жилую застройку. Там должны быть доступные экологические парки, природные ландшафты. В Самаре есть другие места, где можно развиваться, строить и т.д. Таким же чудовищным предложением представляется застройка склонов в Красноглинском районе.

Профессионалам совершенно ясно, что делать этого было нельзя. Но это делалось! Под властным давлением, в интересах крупного бизнеса. Сейчас эту ситуацию необходимо исправлять. Медленно, не сразу, но, я думаю, и новый мэр, и новый губернатор придут к пониманию того, что ценность города выше, чем любые бизнес-интересы. Что нужно, прежде всего, «подремонтировать» систему управления, достичь ясного и целостного видения городского развития, которое уже дальше будет реализовываться в разных документах.

- Вы говорили еще о местном сообществе. Но, к глубокому сожалению, его как-то не видно в этом процессе, отношения идут по линии власть — инвестор, общество выключено из процесса...

- Проблема городского сообщества — не только проблема Самары. Это проблема российской ментальности. Здесь надо отметить несколько вещей. Прежде всего — это исторически сложившиеся особенности России. В России вообще городская жизнь пробивалась с большим трудом сквозь идеологемы сельского быта. И недаром на рубеже 19-20 веков появился такой термин, часто используемый в литературе - «великогородское сознание». Не просто «городское», а «великогородское», подчеркивая важность, значимость совместного проживания и освоения города, важность городских сообществ. Недаром городская жизнь ассоциируется, например, с вежливостью. Это когда вы находитесь в разреженном сельском пространстве, вы можете вести себя, как считаете нужным. А в городе, когда вы все время находитесь «на людях», вежливость приобретает иной смысл — это умение себя правильно вести, будучи постоянно окруженным большим количеством людей, когда твоя свобода ограничена свободой других.

Еще одна характерная черта сегодняшнего быта - заборы, ограды, которые являются выражением понимания счастья в сегодняшней России. Это, конечно, гипертрофированная реакция на тоталитарную советскую идеологию, которая вообще не позволяла человеку иметь что-то в собственности, запрещала приватность. Думаю, еще много должно пройти времени, пока люди поймут, что далеко не всегда забор является единственным способом создания счастливого уголка. Все это указывает на ограниченность возможностей формирования городских сообществ, объединенных целями создания качественной городской среды.

Еще и наши власти ведут себя так, чтобы затруднить формирование городских, локальных сообществ. Для властей появление сообществ — колоссальная проблема. Потому что, как только появляется сообщество, оно структурируется, организуется, тут же вырабатывает свое отношение к различным проблемам, свои пожелания, с которыми власти надо считаться. Да и сами сообщества не надо идеализировать — они тоже живут, развиваются, действуют в своих интересах. И естественно, их интересы очень часто становятся поперек интересов общегородского развития. Это так называемая проблема местного эгоизма. Например, когда все знают, что в городе надо разместить новую больницу, или тюрьму, или зоопарк, но при этом - «только не под моими окнами».

- У нас сейчас ровно такая ситуация с размещением центра для ВИЧ-инфицированных. Местные жители встали стеной, и никакие аргументы их не берут.

- Совершенно верно. Эта проблема известна во всем мире. Сообщества, конечно, нужны, они помогают выстроить правильную городскую среду, но надо понимать, что с сообществами работать трудно. Это совершенно другой стиль управления, к которому наши управленцы не готовы. И поэтому, если они хотят спокойно распоряжаться городом в своих интересах, то сознательно не дают им создаваться и развиваться.

- Давайте представим себе идеальную ситуацию: власть твердо решила поощрять сообщества и работать с ними конструктивно и уважительно. Как должен выглядеть механизм такой работы?

- Общественные слушания — зачаток такой работы. Это очень важный момент. Но, кроме этого, все структуры принятия решений должны быть изменены. И это еще одна причина, по которой я считаю, что архитекторы не вполне релевантны целям городского планирования. Архитекторы считают, что главное - это разработать проект, а потом этот проект нужно согласовывать: то есть доказывать, что решение правильное, или даже «продавливать» его. Для урбаниста это не так. Принятие решений всегда есть одновременно и профессиональный, и политический процесс. Вы не можете принимать решений вне соотнесения их с интересами разных сообществ и других важных субъектов: акционеров, стейкхолдеров, владельцев мощных инфраструктурных монополий, крупных инвесторов. Но, конечно, люди, проживающие на данной территории, имеют приоритет. И это полностью меняет отношение к методологии разработки документов. Вы должны не просто сделать документ, а потом его «защищать», убеждая сообщество, что он правильный, нехотя внося какие-то изменения. Совершенно по-другому должен выглядеть процесс. Обсуждение - часть принятия решений, своеобразная технология принятия профессиональных решений с учетом иных, разнообразных интересов. Зачастую в ходе разработки правил землепользования и застройки мы специально предлагаем провокационные решения, чтобы стимулировать реакцию и начало диалога, в том числе в ходе публичных слушаний.

- Александр Аркадьевич, а существуют в России какие-то благие примеры правильного градостроительного подхода?

Екатеринбург

- Учитывая то, о чем мы говорили, всю сложность и многоаспектность процесса городского планирования, вряд ли можно назвать какой-то город России, где он реализован во всей полноте. Но во многих городах есть отдельные хорошие примеры. С точки зрения развития городской среды, мне кажется, весьма успешен Екатеринбург. Особенно с точки зрения возникновения чувства горожан, что они жители «третьей столицы». Вот эту борьбу за «третью столицу» Екатеринбург выиграл, я считаю. Довольно существенные успехи были сделаны Казанью. Не стоит это понимать так, что в Казани достигли совершенства, там есть много проблем, которые требуют решения. Но они правильно поняли свою миссию — стать центром татарской культуры и всего татарского сообщества России и мира. И довольно успешно эту миссию реализуют.

Казань

- Вы знаете, , в поисках путей развития города, региона очень популярна сейчас идея создания агломерации Самара-Тольятти. Насколько я понимаю, в представлении наших руководителей это выглядит как освоение и застройка территории между этим двумя городами, превращение в один громадный мегаполис, по сути. Насколько с точки зрения специалиста по урбанистике, с точки зрения современных градостроительных тенденций перспективен такой подход?

- Ну, по сути, это повтор экстенсивного пути развития города. Это отголосок советских времен, когда успехи в развитии городов измерялись построенными квадратными метрами жилья на душу населения. И сейчас такой подход сохранился. Но зачем осваивать громадные территории вне города, присоединять их к городу, если то, что уже есть, не представляет собой комфортную среду? В Москве эта чудовищная история с присоединением части Московской области порождает массу дополнительных проблем экономического, территориального, финансового свойства. На их решение приходится тратить те ресурсы, при помощи которых можно было бы улучшать городскую среду. Агломерационные процессы, конечно, существуют везде. Однако их регулирование - это не механическое объединение городов, а создание возможностей для максимально эффективного взаимодействия местных самоуправлений в экономической, культурной, социальной и других сферах. Например, это может выражаться в согласованном строительстве разными городами дорог, инженерных структур.

- Еще одна история, известная и важная для многих городов страны сейчас, для Самары в том числе. Чемпионат мира по футболу в 2018 году, огромные финансовые ресурсы на его подготовку, строительство спортивных объектов... Как вы считаете, это принесет пользу нашим городам?

Генуя

- Такие масштабные события действительно могут служить серьезным толчком в совершенствовании городской среды. Достаточно вспомнить, как воспользовалась Генуя тем, что там проходил в 1990 году чемпионат по футболу — построили метро, городская среда преобразилась, стала комфортнее. Да и олимпийский Лондон решил эту задачу, что называется, скромно, но со вкусом. Поэтому, действительно, если разумно распорядиться национальными ресурсами, направляемыми на проведение крупных спортивных событий, то это может быть полезным. Другое дело, я не уверен, что государственные и муниципальные управленческие структуры сейчас могут распорядиться такими ресурсами рационально и эффективно. Опыт управления подобными проектами, продемонстрированный нашими властями в Сочи и на Дальнем Востоке, говорит о том, что, прежде всего, в таких проектах мы имеем дело с чудовищным воровством. Когда мост на остров Русский получается в пять раз дороже, чем аналогичные сооружения в Европе, или когда создаются новые объекты, например, университет, который, здесь не нужен... И то, что происходит в Сочи, мы знаем — все проблемы, связанные с нарушением прав населения, с воровством... Так что у меня отношение к этому двоякое. Нельзя сказать, чтобы у таких проектов не было потенциала, а с другой стороны — чтобы этот потенциал реализовать, нужны сверхнормативные (в наших условиях) управленческие усилия, в наличии которых я сомневаюсь. Кому-то все же удается — в том же Екатеринбурге чуть лучше распорядились деньгами, которые были переданы для проведения очередного саммита (ШОС и БРИК летом 2009 г. - Ред.).

- На мой взгляд, существует еще одна проблема, связанная с чемпионатом. Деньги на подготовку в своей значительной части федеральные. Выделяются на уровне государственной власти, распоряжение ими происходит также на этом уровне. А муниципалитеты, собственно отвечающие за развитие города, на территории которого эти деньги расходуются, находятся на положении молчаливых исполнителей. С ними не обсуждают принципиальные решения. Решение принято, деньги выделены — пусть теперь муниципалитет думает, как это все реализовать с пользой для города или хотя бы без вреда для него.

- Совершенно верно. Именно федералы насаждают свои решения, и мы видим, как они это делают. С саммитом на острове Русский федеральная власть сказала: вот вам деньги, готовьтесь, но делайте только то, что нужно для саммита, а не для Владивостока. В результате планировщики взяли «под козырек»: Владивосток оставляем в стороне, на него не обращаем внимания, пропади он пропадом. Вот это именно тот вариант, о котором вы говорите, и последствия тоже понятны — потрачены огромные деньги, но для развития городской среды Владивостока от этого пользы никакой. Это очень серьезная проблема. Например, в той же Генуе не только были выделены деньги, но главное, что было сделано — введен упрощенный порядок утверждения решений муниципалитета. Распорядителем средств был муниципалитет. Муниципалитету выделили деньги, наделили правом принятия решений, да еще и упростили порядок согласования этих решений с вышестоящими властями.

- Мне кажется, в России сейчас такая схема просто нереализуема.

- Принципиально нереализуема. Все делается властями в абсолютной тайне, это главное условие реализации крупных государственных проектов. Если люди хотят сделать так, чтобы пополнился их личный карман, то, конечно, самое главное — не пустить никого из посторонних в процесс и в систему контроля за расходованием средств.

- Я попытаюсь подвести некий итог. Я так понял, что одна из главных проблем сейчас в сфере градостроительства — это убежденность в том, что существуют какие-то простые универсальные решения, надо только их найти, и все будет прекрасно. Нежелание вести сложный, долгий процесс согласования интересов, учета многих точек зрения в развитии городов и т.д.

- Да, советская система управления в действии, в которой изначально даже не предусматривается никакой платформы для процессов согласования, поиска консенсуса. Между тем простые решения все исчерпаны. Все! Так долго во главе Самары стояли люди, которые, навряд ли видели город местом счастливой жизни городского сообщества, а воспринимали его как свою бизнес-территорию. Я имею в виду Лиманского и его команду. Это было общим поветрием в России, которое было инициировано делами Лужкова в Москве.

И когда мы делали самарские правила землепользования и застройки, нас приглашал не Лиманский, ему это было не нужно. Это было еще до него. Нас поддерживали тогда и на уровне области, и главного архитектора города. Самое главное — мы делали эту работу не на муниципальные деньги, а на средства большого американского гранта, что позволяло нам не зависеть от сиюминутных интересов местной власти и других групп влияния.

Это была замечательная, очень интересная работа. Самара вообще интересный город в смысле урбанистики, планирования городского пространства. Высшая школа урбанистики готова принять участие в создании современной градостроительной концепции градостроительного регулирования и развития Самары. Судя по всему, в городе есть понимание в необходимости создания непротиворечивого правового и мировоззренческого контекста для всех плановых, проектных работ. Высшая школа урбанистики обладает всеми соответствующими ресурсами. Конечно, не очень легко встраиваться в процесс, когда он уже идет, когда уже разрабатываются новые регламенты и нормативные акты, но потенциал Самары в сфере создания комфортной городской среды таков, что было бы просто неправильным не попытаться его реализовать наилучшим образом. Главное, чтобы такое же желание было и у руководства.

Беседовал Роман Хахалин