(Посвящается моде на всё грузинское)
Модно, говорите, в Крыму отдыхать? Пить исключительно «Тамань» с «Фанагорией»? Не знаю, не знаю. Пока мои друзья и друзья моих друзей массово шастают по долинам и по взгорьям Грузии, любая прогулка по Москве рано или поздно заканчивается фразой: «Тут в двух шагах есть один симпатичный грузинский ресторанчик...» Не итальянский, не французский, не понтовый русский с молодыми перепёлками в сливочном бланманже, – грузинский.
Ни в чём так не подкован современный москвич, как в грузинской кулинарии. Это десять лет назад мои друзья восторженно сметали у нас дома праздничные хачапури с начинкой ИЗ ЛЮБОГО сыра, с уважением переспрашивая: «Хачапу… как? Хачапуни? Хачамури? Надо рецепт записать». Нонешний московский озорной гуляка прихотлив. Сулугуни ему вечно не тот по вкусу и консистенции, а на эрзац в виде белорусской моцареллы он смотрит тем самым нехорошим взором, каким Энтони Перкинс в фильме «Психо», скрестив пальцы обеих рук у рта, провожал кровавый водоворот в сливное отверстие ванны, порешив свою жертву. Да что там сулугуни – они уже без запинки выговаривают слово «аджапсандал» и лучше всякого грузина знают, какими должны быть виноградные листья для правильной долмы.
В последнем по хронологии посещений грузинском ресторане к нам подсел идеально славянского вида курносый человек и, талантливо пародируя акцент, поведал Подлинную Историю Любви Нико Пиросмани. История эта в его изложении выглядела следующим образом. Во-первых, никакой певицы Маргариты никогда на свете не было, её придумал импресарио Аллы Пугачёвой в те времена, когда люди ещё толком не догадывались о смысле выражения «грамотный маркетинговый ход». Кроме того, если бы таковая Маргарита в природе и существовала, то у неё не было ни малейшего шанса заполучить не то, что миллион алых роз, но даже алоэ в треснувшем горшке, ибо если верить тому изображению, которое предъявлено человечеству в качестве шедевра великого Пиросмани, Маргарита эта была страшна как смертный грех.
Так вот, в действительности Маргариты в подобном облике не было, а была милая девушка с модной стрижкой «пикси» и голубыми глазами, которая жила в маленьком селении недалеко от Тифлиса, душилась парфюмом от Гуччи, читала Макса Фрая и каждую весну ездила на шопинг в Милан. То есть она бы, конечно, ездила на шопинг в Милан гораздо чаще, как это делают все приличные девушки, но у неё совершенно не было на это сил, потому что она тратила все свои силы на разнообразные мечты. Мечты, если кто не знает, требуют громадных энергозатрат, и плюньте в глаза тому, кто попытается вас в этом разубедить.
Чтобы поднять реноме голубоглазой девушки из тифлисского предместья ещё выше (хотя, казалось бы, куда уж, верно?), следует уточнить, что авторов приличнее Макса Фрая она тоже читала, но всё же старалась не слишком углубляться в это занятие, чтобы не превратиться в синий чулок. Гораздо больше ей нравилось мечтать. Её генеральная мечта не отличалась ни глубиной, ни оригинальностью: как и большинство девушек, от которых за версту тянет густым парфюмом, а также и те, которые страдают аллергией на запахи и потому никогда ничем не душатся, она хотела выйти замуж за хорошего человека. Эта простенькая с виду мечта была не лишена драматизма: в обозримых пределах эта девушка не видела хороших людей – все они, словно сговорившись, кучковались в её заоблачных грёзах, и лишь её знакомый художник-примитивист Пиросмани, человек во всех смыслах хороший, добрый и надёжный, казался ей достойным претендентом на её голубые глаза, мягкие волосы и прочие неоспоримые достоинства. Поэтому она отложила очередную весеннюю поездку в Милан, надушилась парфюмом от Гуччи, надела туфельки на шпильках, нарисовала стрелки на глазах и отправилась в Тифлис.
Ей повезло. Пиросмани как раз сидел в глубокой задумчивости у себя в мастерской и раздумывал, не пойти ли ему с мольбертом в лес. Ему очень нравилось рисовать оленей, поэтому время от времени он уходил в лес на целую неделю. Все олени в окрестных лесах хорошо знали Нико и всецело доверяли ему, поскольку он всегда шёл к ним, подняв обе руки, словно гангстер, который идёт сдаваться властям.
И вот, стало быть, когда эта девушка, не имеющая ничего общего с растиражированной Маргаритой, заявилась в мастерскую к Пиросмани, он оживился и сказал:
- А давай пойдем в лес.
- А давай, – с лёгкостью согласилась девушка, потому что она была из тех девушек, которые с лёгкостью соглашаются на любые авантюры. Особенно если их предлагает знаменитый грузинский художник-примитивист с глазами цвета крепко заваренного чая и трехдневной щетиной.
Они ушли в лес и там, разумеется, долго обсуждали способы приготовления хачапури, а также спорили, имеет ли смысл заготавливать маринованные виноградные листья для долмы уже в конце августа или лучше всё-таки дождаться середины сентября. Попутно Пиросмани рисовал оленей, которые выходили у него похожими то на собак, то на лошадей, а в один прекрасный момент внезапно схватил кисть и изобразил на холсте полноватую особу в нелепо расклешённой юбке.
- Это я? – недоверчиво спросила его спутница, сличая полосатые чулки на толстых ногах нарисованной девицы со своими тонкими колготками цвета «бронза», купленными на Виа Леопарди в Милане.
- Нет, – сердито ответил художник. – Есть тут одна, живёт вон там, разводит ассирийские фикусы и хочет выйти за меня замуж. Её отец считает это дело решённым. Свадьба через три дня.
- Свадьба? В таких чулках?! – изумилась милая девушка с голубыми глазами и мягкими волосами. – Ты сошёл с ума, дорогой Нико. Ты не можешь жениться на женщине, которая так выглядит. Сам Анри Руссо перестанет подавать тебе руку, если ты это сделаешь. Я уж не говорю о том, что бы сказал по поводу её манеры одеваться гуру моды Карл Лагерфельд!
Она решительно достала из сумочки (разумеется, очень дорогой, из тех, которые так аппетитно щёлкают замочком, когда из них достают пудреницу или носовой платок) – итак, она решительно достала из сумочки старинную книгу Страшных Грузинских Заговоров, доставшуюся ей в наследство от бабушки, открыла её на 323-й странице, отсчитала 78 строчек сверху, встала лицом на восток и трижды с выражением прочитала туда и обратно известное заклинание, благодаря которому любая женщина может превратить свою соперницу в оленя. После этого она положила книгу обратно, щёлкнула замочком (Нико даже зажмурился, когда услышал этот соблазнительный звук) и сказала своим звонким голоском:
- Всё, дорогой Нико, ты спасён. Теперь у тебя есть ещё один олень, которого ты можешь рисовать, а женишься ты, конечно же, на мне, а не на этой страшиле, которая и в Милане-то наверняка ни разу не побывала – ведь она так привязана к дому из-за своих мещанских фикусов.
Так сказала милая голубоглазая девушка и поправила модную стрижку «пикси», успев при этом подумать, что надо бы покраситься, потому что свадьба не за горами.
Вот какую историю рассказал нам курносый парень в грузинском ресторане. Поэтому, когда вы снова увидите оленя на картине Пиросмани, знайте, что это вовсе не олень, и помните, что не все романтичные истории любви выглядят в жизни так уж романтично, как в дурацких песенках.
Екатерина Спиваковская
Иллюстрация: Пиросмани «Олень на фоне пейзажа»
