Проверку финансово-хозяйственной деятельности аппарата Уполномоченного по правам человека в области Счетная палата губернии начала еще 4 августа. Инициировала ее экс-Уполномоченный Ирина Скупова. В должности областного омбудсмена она проработала 10 лет. А уходя на новое место, планировала в лучшем виде сдать дела преемнику. Для чего, собственно, и были приглашены аудиторы. Благие намерения имели весьма печальные последствия. Сама история и ее участники заслуживают детального разговора. Поэтому за разъяснениями мы обратились непосредственно к Ирине Анатольевне.

 

- Прежде чем говорить об итогах поверки, хотелось бы узнать, а она, в принципе, закончена, все-таки 4 месяца уже прошло?

- Нет, она продлена до 28 ноября. Это – абсолютный рекорд для всех субъектов РФ. И даже в Аппарате федерального Уполномоченного проверка занимает несколько дней. В нашем случае она, действительно, длится 4 месяца и неизвестно, когда закончится.

- Хотелось бы в этой связи прояснить один процедурный момент: а какие-то временные рамки или ограничения у подобного рода мероприятий существуют?

- Все зависит от объема средств, у нас они совершенно небольшие. Месяц – это разумный предел; проверка, длящаяся несколько месяцев, уже вызывает вопросы, но не является нарушением. Жестких барьеров не существует. Теоретически это может продолжаться годами. Хотя времени, сил и средств на проверку уже затрачено едва ли не больше, чем объем проверяемых средств: килограммы ксерокопий, дважды и трижды вызываемые на опросы одни и те же люди (которым, замечу, звонят даже в выходные дни), оплата труда аудиторам. И все для того, чтобы оценить эффективность расходования 4-5 млн рублей в год. Не говоря уже о том, что подходили к государственному органу власти со специальным статусом с теми же мерками, что и к асфальтоукладчику, так и не поинтересовавшись ни разу, каковы же особенности деятельности аппарата Уполномоченного по правам человека.

- Сама ситуация, согласитесь, неоднозначная: аудит инициировали вы, но сами уже работаете в совершенно другом месте (в настоящее время Ирина Скупова возглавляет Экспертно-аналитическое управление Аппарата Уполномоченного по правам человека в РФ –О.П.).

- Необычно. Тем более что проверка заряжалась для того, чтобы я, уходя, все дела в наилучшем виде передала своему преемнику. И я сама была заинтересована в выявлении недочетов. В итоге все переросло в задачу «накопать» на меня. И здесь нет никаких иллюзий, судя по проверочным методам. Так, при наличии исчерпывающего объема первичной бухгалтерской документации (договоров, актов выполненных работ, товарных накладных и пр.) проверяющими запрашиваются материалы, не имеющие статуса документов обязательного хранения, согласно требованиям бюджетного и гражданского законодательства (еженедельные и годовые планы работы Уполномоченного, программы и повестки мероприятий, исходные данные социологических замеров, обращения граждан, сведения об использовании личного имущества госслужащими аппарата и т.п.). Мы шли навстречу проверяющим и по максимуму предоставляли им все, что и не требовалось для хранения. Если в отдельных случаях материалов не оказывалось, проверяющими делался безоговорочный вывод об отсутствии фактов хозяйственной деятельности и, как следствие, нецелевом расходовании бюджетных средств. Хотя и сама Счетная палата не смогла найти в своих архивах предоставленные ей ранее годовые отчеты Уполномоченного. При этом не принимаются во внимание ни пояснения лиц, подтверждающих фактическое исполнение обязательств по договорам, ни отсутствие законных оснований для многолетнего хранения испрашиваемых документов. «Вскрытие», то есть содержание итогового акта, конечно, покажет… Но только слепой не заметил бы преднамеренной избирательности в протоколировании пояснений в сторону обвинительного уклона и заинтересованности отдельных товарищей втихую состряпать нужную им картину. При этом блок бухгалтерских вопросов целенаправленно выводился за пределы проверки: ну, не доплатила зарплату, не заплатила налоги – «это же мелочи», говорили проверяющие.

- То есть, аудиторы, призванные в первую очередь проверять именно бухгалтерию, по ходу переобулись? И начали запрашивать документы, не имеющие отношения к финансово-хозяйственной деятельности?

- Не только у нас, но и у других организаций. Я понимаю, что мало кто будет разбираться в формулировках типа «объекты контрольного мероприятия – аппарат Уполномоченного по правам человека в области, а также учреждения, организации и иные юридические лица, связанные с предметом контрольного мероприятия». Но у проверяющих не должно быть никаких иллюзий, что никто не заметит вмешательства в хозяйственную деятельность организаций и учреждений далеко за пределами расходования ими бюджетных средств, перечисленных за фактически выполненные работы по договорам и контрактам вопреки требованиям статьи 266.1 Бюджетного кодекса РФ, статей 8 и 13 Закона области от 30.09.2011 N 86-ГД "О Счетной палате области и отдельных вопросах деятельности контрольно-счетных органов муниципальных образований, расположенных на территории области". Вот, пожалуй, сюжет с проверкой по итогам круглого стола российских уполномоченных по правам человека «Соотношение судебных и несудебных органов в защите прав человека», проведенного в 2011 году, я приберегу для последующего разбора полетов. Это трехдневное мероприятие с участием гостей со всей России, с оплатой проезда, проживания, питания и аренды помещений и т.п. Более 100 участников, 3 дня, репутация области перед гостями со всей страны и из Совета Европы и 520 000 бюджетных рублей. Найдите мне чудаков, которые согласятся все это организовать за такие деньги с учетом постоянно меняющихся сроков и мест проведения! При этом аудиторы проверяют так, словно доказать отсутствие самого мероприятия и есть самая важная государственная задача. Да, и чтоб два раза не вставать (а следующим шагом будут слухи об иностранных агентах), мероприятие проводилось при поддержке Совета Европы (Россия платит туда взносы), Министерства иностранных дел РФ, Уполномоченного по правам человека в РФ и Совета по правам человека при Президенте РФ. В нем принимали участие все уполномоченные по правам человека в субъектах РФ, председатель правительства области, областной прокурор и председатель областного суда, депутаты Государственной думы РФ и многие другие официальные лица. Вообще проверяющих самих-то не коробит от собственных действий?! Надо понимать, что при проведении подобных мероприятий чаще всего приходится раскошеливаться из собственного кармана, чтобы не ударить в грязь лицом. Хотя, думаю, не коробит. Одна из аудиторов гордо отметила: «Машков (зампред Счетной палаты –О.П.) сказал: мы должны быть, как следователи». Вопрос: что за преступление расследуем и кто здесь преступники?

- Давайте попробуем разобраться, а что же, собственно, вызвало желание «накопать». Для этого я предлагаю уточнить некоторые существенные моменты этой истории. Одна из главных ее героинь, Наталья Машкова, на работу в аппарат Уполномоченного по правам человека на должность главного бухгалтера была рекомендована в 2012 году бывшим супругом Константином Машковым (работавшим на тот момент в департаменте противодействия коррупции – О.П.), когда вы обратилась в кадровый резерв правительства области. Все правильно?

- Да, там мне назвали трех человек, включая самого Машкова, но их не заинтересовало соотношение зарплаты и объема работы. Машков отказался, но сказал: у меня есть кандидатура – это Наталья Юрьевна Машкова. Мне важно было, что это человек, имеющий опыт работы с бюджетом, и по рекомендации. И, посудите сами, если руководителю есть что скрывать, станет ли он обращаться за рекомендациями бухгалтера от контрольных структур областного правительства?

- Заявления о собственной неприкосновенности у Машковой появились, когда ее экс-супруг стал заместителем председателя Счетной палаты?

- Нет, раньше. У нас был очень сплоченный коллектив, все на виду (штат аппарата УПЧ – 20 человек – О.П.), коллектив, как подводная лодка. Есть, конечно, должностные инструкции, но когда аппарат небольшой, то и начальники отделов лампочки вкручивали, и работали не по своему профилю, потому что другие в отпуске – все это было само собой разумеющимся. Понимаете, у нас все становились единомышленниками. Даже водители, которые помогали нам во всем: грузить – развозить – инвалида на себе дотащить. Один из них сказал: «Меня подрезали, а я даже при аварийной ситуации теперь выругаться не могу. Я же правозащитник!». И только Машкова отгораживалась инструкциями «это не мое». Реакция на замечания: я все делаю правильно, не учите меня жить. Ну, а когда Машков стал зампредом СП, ситуация дошла до того, что она заявила: «Зарплату работникам здесь назначаю я!»

- У вас к госпоже Машковой, насколько я поняла, были и более серьезные претензии? Например, финансовый отчет за 2013 год она представила в Счетную палату с опозданием – а это уже правонарушение. Кроме того, находясь на госслужбе, Машкова параллельно являлась учредителем коммерческой фирмы?

- Что касается предоставления отчета в СП в марте 2014-го, то Машкова не предоставила своевременно уже подписанный мною документ, это незначительное, но малоприятное правонарушение. Что касается учредительства, то я вынуждена была уволить Машкову Н.Ю. по утрате доверия незадолго до начала контрольного мероприятия в связи невыполнением ею обязательств, установленных законом «О государственной гражданской службе РФ» и законом «О государственной гражданской службе области». Были предоставлены заведомо неполные сведения о своих доходах, имуществе и обязательствах имущественного характера. Эту информацию подтвердила проверка прокуратуры области. А комиссия по урегулированию конфликта интересов рекомендовала уволить Машкову. Мне при любом раскладе увольнять людей, тем более по статье, «нож острый». И у Машковой была возможность уйти по собственному желанию. Я вообще не понимаю траты времени на сведение счетов.

- То есть говорить, что это было ваше субъективное решение, нельзя?

- Здесь вопрос стоял однозначно: либо я увольняю, либо увольняют меня в связи с утратой доверия – по закону только так. Хотя, на мой взгляд, эта норма требует какой-то разумной докрутки. В случае с Машковой, скорей всего, имела место действительно неработающая структура. И, действительно, иногда уместно обойтись дисциплинарным взысканием, а не ломать человеку жизнь и не заниматься показушной псевдоборьбой с псевдокоррупцией. Но действующий закон не оставляет выбора. Есть факт нарушения, есть заведомо недостоверные сведения, введение работодателя в заблуждение, собирается комиссия, работодателю рекомендуют принять решение, и норма ответственности по закону существует только одна – увольнение.

- Помимо обращения в суд, Машкова, как я узнала, еще накануне увольнения предпринимала очень активные и весьма неоднозначные действия в отношении вас.

- То, что ею перед увольнением выкачивались документы, в том числе личного характера, это факт. Мы не следим за сотрудниками, но программы компьютерной активности позволяют выявить, какого рода документы и куда уходят. Когда выкачиваются планы мероприятий, которые вообще никак не связаны с бухгалтерией, это просто встречи с заявителями, возникает вопрос - зачем? Какие там документы будут в итоге сфабрикованы и предоставлены без моего участия, я даже не предполагаю.

- То есть, вы не исключаете, что могут сфабриковать?

- Теперь уже я ничего не исключаю. Я же не имею доступа ни к какой информации. Все делается за моей спиной.

- А что с руководителем приемной Уполномоченного в Тольятти, которую хотели, цитирую, «подвесить»?

- Там все быстро заглохло. Спасибо журналистам - публикация помогла. Я просто услышала фразу (в отношении руководителя тольяттинского представителя УПЧ – О.П.) «а давай ее подвесим». Элла Артеменко по договору была нашим представителем в Тольятти. Это большой город, там надо непрерывно держать руку на пульсе. Ей звонят среди ночи, когда надо чем-то помочь, например, человека выкидывают из больницы. Элла Сергеевна решала такие вопросы круглосуточно, выходила далеко за рамки трудового договора, потому что именно так она понимала свою работу – надо помогать. Меня просто тряхнуло: с одной стороны, отношение Эллы к работе, с другой, угроза ее подвесить. За что? Вопросы были не только к Артеменко, но и к нам: а вот вам звонило столько-то человек, покажите протоколы. Но вы хотя бы представляете объем, когда непрерывно, как на горячую линию, нам звонят люди? Человек, сидящий на приеме, он что, должен вести стенограмму, когда нужно решать неотложные вопросы — звонить в ЖЭК или больницу? Организацией работы никто не поинтересовался. И я опасаюсь, что пояснения, которые нами давались, будут убраны из анализа акта, а использованы только те, которые работают на обвинение.

- Теперь, смотря на это все уже отчасти со стороны, как думаете – вы дорогу кому то перешли?

- Я? Кому?! Из области я уехала, должностей никаких не искала. Думаю, что сначала было психоэмоциональное недовольство увольнением бухгалтера. И Машков, как рассказали сотрудники Счетной палаты, сами ошарашенные его поведением, поклялся найти даже то, чего нет! Думаю, нам хотели этой проверкой нервы помотать, а потом оказалось — не получается. Попытались выбрать другое направление – не сложилось. Проверили всех контрагентов, выяснилось, что все услуги выполнялись. А время идет, нужно чем-то отчитываться. И они не знают, что делать с безумным количеством материалов, которые насобирали. А потом все зашло слишком далеко, потому что применялись совершенно незаконные методы, которые могли бы оправдать эту безумную, многомесячную проверку с заходом в финансово-хозяйственную деятельность других субъектов. Трясли буквально всех, кто был с нами связан финансово. Мне звонили весьма уважаемые люди, которые ошарашены были и требованием документов, не подлежащих предоставлению, и самим отношением. Люди вызывались в налоговую инспекцию с такими, например, формулировками: «просим дать пояснения по вашим деловым отношениям со структурой, созданной для обналичивания денежных средств» (редакция располагает копией приглашения на опрос – О.П.) А потом выяснялось, что никто данный факт и не устанавливал. «Ах, извините, ошибка исполнителя! Мы совсем не то имели в виду». Да бросьте, фактические управляющие этой «проверки» как раз имели в виду давление такими примитивными способами на людей, от которых буквально требовали дать показания, что работы не выполнялись. А они не только выполнялись, у людей была гражданская мотивация, например, отстоять жилье для горожан. Все это обсуждалось, и люди неоднократно ездили на судебные заседания за тридевять земель. А проверяющие даже не осознавали, насколько все это унизительно для десятков людей, вкладывавших труд, время и душу в свою работу. Я приношу глубочайшие извинения всем специалистам и экспертам за то непотребное отношение к их труду, который заслуживает совершенно иных оценок. Впрочем, благодарности жителей они видели и ощущали, но эти обстоятельства проверяющих не интересовали. Например, сотрудник СП позвонил одному публичному, интеллигентному такому человеку и попросил: «признайтесь, что вы не готовили экспертные заключения для уполномоченного, как вы могли их готовить, если у вас техническая специальность по образованию». Но кто может на практике готовить заключения — это решение только Уполномоченного, так как ему нужен конкретный опыт гражданского, правозащитного участия, а он далеко не всегда связан с первоначальным образованием. И указывать, кого Уполномоченный должен подтягивать в качестве эксперта, кого нет — это все равно, как если бы Уполномоченный указывал СП, где проводить проверку, а где нет. Это глобальное заблуждение, которое, не стесняясь, транслировали аудиторы СП. Логика проверяющих порой просто поражала: раз у Уполномоченного и еще двух сотрудников аппарата нет юридического образования, то внешние юристы привлекались, чтобы выполнять за них работу, поскольку они были некомпетентны. Следовательно, бюджетные средства расходовались неэффективно и нецелевым образом. Ну, вы поверите, что аудиторы Счетной палаты не знакомы ни с нормами Трудового кодекса РФ, ни с нормами государственного и регионального законодательства о государственной службе, которые дают работодателю право определять потребности в нужных кадрах в соответствии с задачами, стоящими перед руководимыми ими структурами? Вот и мне тоже верится с трудом. Но и мотивы подобных выводов вопреки законодательству мне тоже понятны. Понимают ли проверяющие, насколько это оскорбительно для Натальи Хохловой, более 20 лет проработавшей в органах социальной защиты (штатный сотрудник аппарата УПЧ – О.П.)? Да, у нее нет юридического образования, но есть опыт социальной работы. Наталья Борисовна любому бездомному в считанные часы может найти кров над головой. Ее все знают в самых отдаленных уголках нашей области, и она всех знает. И именно она нужна была на этом месте — в отделе по урегулированию социальных споров. И уж совсем неловко напоминать, что экс-Уполномоченный по правам человека в РФ В. Лукин – историк по образованию, а действующий федеральный Уполномоченный Элла Памфилова — технолог с 12-тью годами производственного стажа. Почему так? Это отдельный экскурс в историю института Уполномоченного. Но для краткости и, кстати, для сведения нового Уполномоченного по правам человека в области Ольги Дмитриевны Гальцовой: в основе почти любой проблемы лежит не столько юридическая коллизия, сколько элемент социальной несправедливости, некачественное администрирование или откровенное пренебрежение достоинством личности. Законы, как известно, не только дают права, но и ограничивают их. И институт Уполномоченного создан не для формально-юридических, а для сущностных, социальных и человеческих оценок конфликта интересов личности и государства. Ну, не муть ли все это для проверяющих, ни разу не поинтересовавшихся предназначением института? Кстати, Памфилова, первое, что сделала в должности Уполномоченного по правам человека в РФ, это поставила задачи по научно-исследовательским и экспертным работам. Но, в интерпретации проверяющих и особенно их фактических «научных руководителей» это все неэффективно. Получается, что выработка всесторонних и обоснованных позиций, да и собственно защита прав граждан – дело заведомо неэффективное и убыточное для бюджета.

- Какие-то двойственные чувства вызывает вся эта история. С одной стороны, абсолютно немотивированное, но явно выраженное желание накопать хоть что-то. С другой, вы уж меня простите, бытовой у нее какой-то душок: бывшие мужья и жены, обиды… И все это под эгидой вполне серьезной структуры.

- Кафкианская какая-то история. Чтобы вы понимали — у нас каждый рубль под микроскопом рассматривался, потому что у меня нет ничего, кроме репутации. И она достигается только круглосуточным трудом, когда вы работаете и в реанимации на следующий день после операции, и в хосписе, ухаживая за умирающей матерью, и по ночам, когда болеют дети. И вам почти круглосуточно звонят не только жители области, но почти со всей страны с разными часовыми поясами. Даже в зарубежные командировки (в дальнее зарубежье – 3 раза) я ездила за свой счет, потому что мне казалось немыслимым тратить на это бюджетные деньги, и потому что как раз по этому поводу могли возникнуть вопросы. Только два раза я ездила в Азербайджан и Таджикистан за счет средств бюджета, потому что тогдашний Уполномоченный по правам человека Владимир Лукин просил поучаствовать в мероприятиях, где решались серьезные задачи, связанные с депортацией и трудовой миграцией. И теперь люди, ничего за свою жизнь не создавшие и даже не сумевшие аккуратно закрыть не работающую кампанию, занимаются какими-то интригами и пытаются поливать нас грязью?! Я не страдаю никакими фобиями и меня тошнит от конспирологического идиотизма. Заказы, угрозы, сожженные машины – это обычная туфта дешевых политтехнологов и сериальное мыло. В принципе, меня и ход мыслей проверяющих не сильно напрягает – настолько все это нелепо и надуманно. Но отсутствие минимального интереса к труду других людей взамен на решение каких-то личных вопросов – это шариковщина.

- А давайте, кстати, поговорим о роли господина Машкова в этой истории. Он ведь, насколько я поняла, лично координирует проверку. Хотя номинально ее руководителем является аудитор Кумановская. Чем все-таки вызван его повышенный интерес к вашему ведомству? Может, все гораздо проще, и человек просто пытается защитить экс-супругу, чисто по-джентельменски?

- Не знаю, я с ним близко не знакома. Только привычка ссылаться на поручения свыше – вещь очень шаткая. Это в процессе какое-то время можно чувствовать безнаказанность, ссылаясь на покровительство  Юртайкина (вице-губернатор области, руководитель департамента по вопросам правопорядка и противодействия коррупции – О.П.). Но при чем здесь Юртайкин и какое отношение он имеет к проверке? И что, он лично будет давать незаконные указания? А А.Зубковой (председатель Счетной палаты области – О.П.) сейчас не позавидуешь, потому что она оказалась «в вилке»: признать нарушение экс-супруги своего зама или подписать акт, заведомо основанный на незаконных методах проверки. А потом окажется, что ни Юртайкин, ни Машков в этой истории нигде официально не фигурировали, никаких поручений не давали. И крайним окажется тот, кто подписывал акт проверки – то есть, Зубкова.

- Можете ли вы оспорить действия Счетной палаты?

- Формально - нет, потому что акт об итогах проверки не является нормативно-правовым документом. Это только мнение аудиторов Счетной палаты, которое будучи вывешенным на сайте СП с приданием ему публичности направляется еще губернатору и ряду лиц. По последней практике вся информация о проведенной проверке завершается формулировкой «материалы и документы направлены в правоохранительные органы». Какие именно органы, в чем должна заключаться их проверка, будет ли она проводиться и что покажет относительно обоснованности предположений СП — информация об этом отсутствует, в принципе. Но сам факт публичности «мы считаем, что вы обналичиваете, расходуете нецелевым образом» - это такой репутационный плевок, который не только не влечет никаких последствий для авторов документа, но и не имеет правовых оснований для оспаривания, потому что, повторюсь, это оценочные, предположительные суждения.

- Но иски о возмещении морального вреда суд, по-моему, рассматривает достаточно регулярно. А удар по репутации для человека публичного – разве не является таковым?

- В этом случае надо доказать, что был умысел. А здесь можно посчитать, что люди именно так понимали свой служебный долг, проявляли рвение, помогали государству найти все три пропавшие скрепки, поэтому история бесперспективная.

- А это рвение не попытка компенсировать отсутствие доказательств?

- Сейчас я еще более в этом убеждаюсь. Чтобы вы понимали, как это происходит, приведу один пример: вот фирму, с которой мы работаем, упрекают, что она какая-то подставная, фиктивная. Да, можно заключить договор с физическим лицом, а можно провести торги и заключить контракт – пусть Счетная палата докажет, что это незаконно. Но новый Уполномоченный увольняет уборщицу, во-первых, потому что она зашла в кабинет руководителя посреди рабочего дня и помешала ему. Никто даже не стал вникать в ситуацию, что технический работник – это учительница на пенсии, которая вынуждена подрабатывать сразу в нескольких местах, к нам она по договоренности приходила как раз днем. Во-вторых, потому что сложилось некое мнение, что ИП, через которое она оформлена, страшно сказать, «отмывает деньги»! А как это в принципе возможно, если ранее платилось напрямую 13 тысяч бюджетных рублей в месяц, а теперь, при заключении договора с новым работником 22 тысячи? Руководитель ИП вызывается в аппарат со словами «покажите свой паспорт, потому что я уверена, что вас не существует, вы подставное лицо». Выбросили человека, оскорбили партнера, очернили бывших должностных лиц и увеличили в два раза расходы на техническую уборку помещения. И кому от этого стало лучше? И что от этого выиграл бюджет? Я, кстати, не из тех руководителей, которые делают вид, что были не в курсе происходящего у них в подведомственных структурах, и перекладывают ответственность на бывших подчиненных. Я знаю: все, что делалось – это абсолютно законные вещи, просто мы экономили каждую копейку. Но все то, что в нормальных условиях рассматривалось бы как грамотные финансово-экономические решения, сейчас переворачивается с ног на голову. Все оформленные люди – живые, а не подставные. Они все ходили на допросы и в ОБЭП, и в налоговую. Они все оскорблены, так же как и сотрудники аппарата – и это очень важный момент. Надо еще понимать, что это был период смены руководителя, который и так является стрессовым для коллектива. А к нему добавляется такой негатив. Самое святое для уполномоченных - это жалобы и обращения людей. Можно отложить встречу с любым должностным лицом, но только не с заявителем, но только не прием граждан. А я впервые в жизни во время этой проверки писала в поручениях сделать нужное по жалобе «после предоставления информации аудиторам СП», потому что бессмысленный объем запрашиваемой документации просто зашкаливал.

- Четкой и слаженной работы аудиторов, как я понимаю, не наблюдалось?

- Проверяющие за время аудита менялись, среди них, безусловно, были очень требовательные, квалифицированные и при этом тактичные люди. Я как-то слышала по радио в интервью председателя СП А. Зубковой, что, естественно, проверяемые зачастую болезненно воспринимают присутствие проверяющих. Ей просто стоит окунуться в атмосферу, где проверяющие часами перемывают кости и сотрудникам аппарата, и сотрудникам СП, а потом, после звонка некоего «Константина Владимировича» вспоминают, зачем они находятся в проверяемом учреждении и начинают изобретать немыслимые запросы. Понимаете, мы в свое время очень много внимания уделяли общему уровню культуры своих проверяющих. Чтобы никто, ни сотрудники учреждений, ни подозреваемые, обвиняемые, осужденные не чувствовали себя в унизительном положении. Нам важно было вместе с ними установить реальные причины возникших проблем. А это без нормальных человеческих контактов, без презумпции доверия – дело совершенно бессмысленное и бесперспективное. А в нашем случае в офисе повисла атмосфера какой-то безрассудной враждебности.

- Вы что-то намерены предпринять?

- Честно говоря, мне просто жалко времени на весь этот процесс. Задачи, которые и раньше стояли передо мной, и тем более стоят сейчас, требуют полной самоотдачи и полного погружения. Тем не менее я не вправе оставлять это все на самотек и порождать ощущение у отдельных должностных лиц, что им «можно все». На прошлой неделе я направила А. Зубковой письмо, в котором прошу предоставить мне результаты проверки, это не противоречит законодательству. Я также готова прийти на заседание коллегии, которая обсудит содержание самого акта, и представить свое мнение, что было воспринято Антониной Алексеевной позитивно – и это радует. Зубкова к слову, еще в сентябре не знала, что проверка продолжается. А сейчас и вовсе услышала много нового, например, с какими нарушениями и какими способами все проходит.

- Кроме письма, лично с руководителем Счетной палаты Зубковой вы по поводу проверки разговаривали?

- В июне или июле я была у нее, охарактеризовала наличие конфликта интересов.

- Как она реагировала?

- Вполне дружелюбно: «да-да, я все поняла». Но я достаточно хорошо знаю систему отношений, в которой находится Антонина Алексеевна.

- А вы могли бы пояснить, мне кажется, в данном случае это будет весьма кстати, как происходит назначение на должность Уполномоченного?

- Это очень непривычная русскому слуху конструкция: правом выдвижения кандидатуры обладает губернатор, депутаты или депутатские фракции Законодательного собрания субъекта федерации, и я пробила норму по общественным организациям, потому что мне казалось нелогичным, что посредник между обществом и государством выдвигается только чиновниками. А окончательное решение принимает Самарская губернская дума тайным голосованием.

- Сложная схема.

- Не то слово. После того, как уполномоченный избран, он уже не подчиняется никому – ни депутатам, ни губернатору, ни Уполномоченному по правам человека в РФ, ни, страшно сказать, самому Президенту РФ! Главный принцип национальных институтов правозащиты – независимость. И использование таких методов проверок для того, чтобы «держать на крючке» - это прямое нарушение независимости. Попытка сказать, что Уполномоченный должен, а что не должен делать – это прямое нарушение закона «Об Уполномоченном по правам человека в области», согласно которому Уполномоченный при осуществлении своих полномочий независим и не подотчетен каким-либо государственным органам и должностным лицам. Он по закону самостоятельно определяет необходимость обращения к компетентным государственным органам и учреждениям для проведения экспертных исследований. Оценки аудиторов Счетной палаты области относительно целесообразности или нецелесообразности использования конкретных экспертных заключений являются грубым вмешательством в деятельность Уполномоченного.

- А заместителя председателя Счетной палаты кто назначает — увольняет?

- Тоже Самарская губернская дума.

- Этим путем не думали пойти? В конце концов, надо же как-то заканчивать историю. Может, депутатам пора вмешаться в бурную деятельность Счетной палаты?

- Нет, что вы! Зачем вы так про депутатский корпус! Ему же о народе еще думать…

- Ну, а какой вам в этом случае видится перспектива? И какую позицию в этой истории занимает ваша преемница, ведь она тоже оказалась втянутой в проверку?

- В области, видите ли, очень развиты способы создания собственного реноме путем уничижения и дискредитации предшественников. Поэтому никаких иллюзий о роли в этой проверке Ольги Дмитриевны Гальцовой, дающей, к слову, указания аудиторам СП проверить, не «подкармливала» ли я случайно митинги, у меня нет.

- Хотите сказать, она будет участвовать в этом малопонятном процессе?

- Некрасиво подозревать, когда вполне уверен.

- А вы «подкармливали» митинги?

- Митинги, разумеется, я не финансировала. А вот право на свободу собраний – это такая же сфера защиты прав, как и все остальные конституционные права и свободы. И попытки представить в чьих-либо глазах эту деятельность как некую государственную неблагонадежность – это большая ошибка. Я всегда считала долгом Уполномоченного как посредника между обществом и властью способствовать условиям их конструктивного диалога. И этот диалог крайне непродуктивно заменять подобострастием, в том числе для самой власти.

- Вы не опасаетесь, что не только конкретному аппарату, но и самому институту Уполномоченного этим разбирательствам будет нанесен серьезный удар? Ведь самая противоречивая информация расходится, как круги по воде. Кроме того, не все ведь способны проанализировать услышанное. Зато могут решить, что раз уж справедливости никак не добьется Уполномоченный по правам человека, то куда уж обычному человеку.

- Вот это и есть шариковщина, когда люди не задумываются о последствиях, а решают какие-то свои частные вопросы. А кто-то именно так понимает задачи управляемости независимыми структурами. В их логике проще всего «прихлопнуть» структуру каким-нибудь незатейливым способом вроде подобных проверок, и дальше можно безболезненно закатывать монологи на тему взаимодействия с гражданским обществом, за которыми стоят ледяной холод, содержательная пустота и бессмыслица. Это большое заблуждение. Потому что те же методы с легкостью применяются потом к любому. Вы все еще не присягнули нам на верноподданость? Тогда мы идем к вам!

- Так органично перейдя от частного к глобальному, вы предвосхитили мой вопрос. Подводя итоги 10-летней работы в статусе Уполномоченного, какие проблемы по части нарушения прав человека, характерные именно для Самары, вы бы выделили?

- Более 30% по всем регионам составляют жалобы на ЖКХ, еще 20-25% – блок правоохранителей и судопроизводство, третье место – социалка. Вопросы собственности (оформление, распределение, получение, изъятие жилья под государственные и муниципальные нужды) выходят сейчас на 4-5 место, затем благоприятная окружающая среда. А вот медицина – это всего 2-5% жалоб, хотя любой соцопрос выведет обеспокоенность людей жильем, медициной и образованием на первые места. Подобная ситуация – почти по всем регионам. Другое дело, что когда люди пишут о своих низких зарплатах или вырубке дубовых рощ, на самом деле они говорят о достоинстве личности, о пренебрежении, о том, что с трибун произносится одно, а в реальной жизни – другое. Вот 12 декабря объявлено у нас единым Днем приема граждан. Но один приемный день ничего не добавит к хорошо известному перечню претензий. И денег в бюджете от этого не прибавится для просителей. А спустится все опять на уровень главных специалистов и консультантов. Но чтобы понимать людей, на них надо тратить очень много времени. И еще больше, чтобы системно продвигать решения проблем.

- У вас сложилось ощущение, а может, это уже твердое убеждение, что власть (я сейчас имею в виду опять-таки Самару) не слышит своих граждан?

- Я не сторонник категоричных суждений и «черно-белого кино». У всех публичных политиков есть желание быть понятыми и любимыми массами. И у каждого есть свои секреты, как добиться этой всенародной любви. И среди этих методов может быть как неподдельный интерес к людям, так и имитация слышимости. Когда я в прошлом году предлагала губернатору провести мероприятие ко Дню прав (10 декабря отмечается Международный день прав – О.П.), в администрации я натолкнулась на формат губернаторских мероприятий. Меня спросили: «сколько у вас там человек будет? 100? Нет, ему нужно 5 тысяч». Но ведь это обсуждение права личности перед лицом государства, которое, на мой взгляд, всегда должно быть камерным, доверительным, а не пафосным. Можно, конечно, собрать большой зал, но то, что будет органичным форматом для Дня сотрудников правоохранительных органов или Дня работника нефтедобывающей промышленности, для искреннего и при этом приязненного разговора о проблемах может не подойти. О личности можно говорить только личностно, а для этого нужны совершенно другие форматы. Наконец, может ли один человек услышать пять тысяч? Это обратная ситуация, когда на большую массу народа транслируется: вы должны меня слышать, а понимается под этим «слушаться».

- У вас ощущение, что это проблема конкретно Николая Меркушкина или с предыдущими губернаторами было так же?

- Это присутствует во все времена, вопрос лишь в балансе: Константин Алексеевич Титов (экс-губернатор области – О.П.) элегантно использовал пиар-технологии, но он понимал и реальную ценность свободы СМИ: его можно было критиковать в печати, и ни он, ни журналисты этого не боялись. Или вот скажите, у вас, как у журналиста, ляжет на бумагу фраза «Сысуев (экс-мэр Самары – О.П.) не умеет слушать»?

- Мне посчастливилось и работать в его бытность мэром, и наблюдать общение Олега Николаевича с горожанами, и самой общаться с ним, поэтому ответственно скажу: «не ляжет».

- Нельзя сказать, что это однозначно «ляжет» про Меркушкина и что он не умеет слушать. Только слушать уже почти нечего. Остались аплодисменты, доносы и просьбы о помощи. Последнее крайне важно, но нельзя делать из граждан только просителей.

- А касаемо мэра города, раз мы заговорили о личностях руководителей, там какова ситуация?

- Беда в том, что Дмитрию Азарову не дали состояться. Его все долбили, как, впрочем, и Тархова ранее. И обиднее всего, что даже обоснованные вещи тонули под толстым слоем смачной примитивной грязи. Удивительно, что даже силовики, приходившие к нам в область из других, весьма непростых регионов удивленно говорили мне по разным поводам: «сколько у вас здесь грязи». Люди, думающие, что они управляют ситуацией в медиа-пространстве, поливая медийными фекалиями всех, кто хотя бы теоретически тянет на статус оппонентов, не понимают, что эта история работает против них, по сути. Если вы недовольны мэром, используйте цивилизованные методы критики и смены избранного лица. Никто не совершенен, но Азарову было куда расти, он мобильный и продвинутый. Не всегда получается быстро выстроить систему управления. Но над человеком, управляющим сложными социальными процессами, нельзя стоять с кнутом, нельзя «насекомить». Тем самым формируется отношение к власти в целом, как к чему-то непотребному. И уже не важно, муниципальная власть или какая другая, избранный глава города или сити-менеджер. В эпоху клипового массового сознания люди выхватывают самое простое и понятное: всякая власть – дерьмо. А когда используется средневековое уничижение личности, в том числе публичное хамство, пусть и чужими руками – это отброс назад и деградация.

- Печально…

- На самом деле, все гораздо сложнее.

- Поясните, пожалуйста.

- А это уже отдельный разговор.

- Тогда я ловлю вас на слове и обязательно попрошу к нему вернуться.

Ольга Путилова, г. Москва, 
специально для «Парка Гагарина»