Для россиян феномен Боснии всегда состоял в том, что жители ее одновременно были «братья-славяне», впаянные еще одним кусочком цветного стекла в «мозаику Балкан, которые ждут», и «турками-бусурманами», кусочек «мозаики» которых светился тускло, фальшиво и без особого ожидания и теплоты
Но как для русского большая часть России – Москва, для чеха – Прага, а для серба – Белград, так для босняка почти вся его страна – это Сараево. Город, который на самом деле (а не в трескучих фразах рекламных проспектов для праздношатающихся туристов) расположен «на границе Востока и Запада». Вон там, за холмами, Сербия, ощетинившаяся в «вековечном православном дозоре против мусульманства», по другую руку – Хорватия, «оплот католицизма» против всего, что на Балканах не любит и не приемлет европейскую цивилизацию. А между ними – Сараево, торчащее подпирающими небо минаретами и звучащее резкими криками муэдзинов.
Именно об этом – месте столкновения «человека запада» с «тьмой востока» на «ровном месте посреди Европы» книга писателя Ранко Рисоевича «Боснийский палач». В 1878 году вместе с австро-венгерскими войсками в Сараево входит Алоиз Зайфрид – государственный экзекутор. И медленно, «длиною в жизнь» начинает погружаться в «иную реальность» и пытаться понять «механизмы тутошнего существования» до самого 1920 года, когда город переходит к победившим в Первой мировой войне сербам. Немецкие «орднунг унд дисциплинен» пытаются выпрямить улицы и души обитателей Сараева, избавить их от нечистот, привить гигиену и законопослушание. Но то и дело барахтаются в этом болоте, как мухи на липкой бумаги.
На нее, липкую бумагу, местами и похожа проза Рисоевича. Когда он описывает извилистые закоулки и их обитателей, диалоги в духанах и на рынке «о Памуковичах? – Каких Памуковичах? – Да тут все знают Памуковичей». Естественно, «предстают перед нами» и исторические события – убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда, суд и казнь Гаврилы Принципа, война, сербская оккупация, разбойники, партизаны, каратели и палачи. Восток – дело тонкое, толстое, чистое и грязное, простое и сложное, Европа и Азия. И простой австрийский экзекутор Зайфрид, «щепка в бурном потоке истории», пытающийся понять и принять свое новое место обитания и постоянно сталкивающийся с тем, что не понимает, как это нужно делать.
В общем, балканские Балканы, люди как песни, песни как люди, история как нечто, прокатывающееся мимо духана, где на нее важно взирают люди с каменными лицами, еле заметными в клубах табачного дыма… Босния, экзотика, повседневность.
Дмитрий Копалиани
