В пресловутой Америке (впрочем, и не только там) судебный иск запросто могут ввернуть только за то, что ты притерся к соседу по метро чуть ближе, чем на взгляд соседа позволительно.
Или за то, что твой песик нечаянно осквернил колесо чужой машины. Куражатся – скажет один. Охраняют (может, чуть активнее, чем стоит) свое частное пространство – подумает другой. Не буду предаваться морализаторству, типа: давайте это самое пространство уважать, нам как-то привычней в другой системе координат. Но одну историю в тему все же расскажу.
Волей случая оказалась я как-то в Сбербанке. Школьная бухгалтерия, едва ли не последний оплот сопротивления электронным платежам, заставила оплачивать питание ребенка старым дедовским способом: ножками до кассы. Пришла и удивилась: с таким явлением, как очередь, такое явление, как модернизация, пока не справилось. Пришлось влиться. Передо мной обреченно вздыхая, отстаивала свои метры благообразная Старушка с ридикюлем времен НЭПа. Позади - окопалась молодая Особа со следами бурно проведенного вчера на лице и мобильником в руках. В окружающую действительность Особа вопиюще не вписывалась. Сама же она всем своим анфасом давала понять, что это действительность диссонирует с ней. Во взгляде Особы отчетливо читалось «что я здесь делаю». А посему она решила не социализироваться. Ограничив контакт с очередью вопросом «кто последний», Особа полностью абстрагировалась от малопонятного ей процесса. Расчехлив свой вполне форматный для такого типа людей гаджет, розовый и с камушками, она открыла вещание. Уши очереди мгновенно перешли в состояние звукоулавливающего локатора. Не то, чтобы сходка любопытных случилась, просто громкость была задана такая, не захочешь – услышишь. А Особу прямо-таки разъедал зуд недавно пережитого. С деталями и эмоциями она живописала трубке, как вчера на корпоративе ее «снял офигенский чел». Далее следовало подробное описание того самого «чела». Затем, Особа пересказала, как ей предложили «продолжить вечер в другой плоскости», а она, освоив эту плоскость, «окосела влет». Аргументом в оправдание стремительного «окосения» служило отдельное повествование о количестве и разнообразии выпитого.
К этому времени Старушка по соседству напоминала уже не божий одуванчик, а скорее перезревший помидор. Ей было неудобно сразу все: слушать, хоть и вынужденно, чужой разговор, слышать его суть, наконец, просто прервать словоизвержение. Я же с содроганием представляла, что поведают очереди в следующей главе, рассуждая при этом, как мне казалось, вполне логично. Раз «сняли» - значит, в деле, вероятней всего, фигурировал мужчина. Раз привез домой - значит, имел виды. Раз напилась - значит, возможно всякое. Я, конечно, не физиогномист, но весь облик Особы наталкивал именно на такой логический ряд. Но мои скабрезные предположения не оправдались. Особа, как тот писатель, ударившийся перед любовной сценой в пространные описания родинки на плече героини, решила поведать трубке о своем одеянии в памятный вечер. Очередь облегченно вздохнула. Лицо старушки вернулось к привычному оттенку. Напрасно! Описанием платья и туфель Особа не ограничилась. За ними последовало нижнее белье с формулировкой «я ж ничего такого не планировала». Так вкратце звучало ее объяснение неподобающего неглиже.
Очередь заколбасило вновь, возникло даже некое возмущенное единение. Что поразительно, никаким пуританством «О, времена! О, нравы» здесь даже не пахло. Просто, тупо надоело народу посвящаться в чужие похождения. А Особа между тем была в ударе. Однако красочную историю грехопадения народу выслушать не удалось. Врожденная интеллигентность Старушки дала-таки сбой. Хотя нет, сбой случился у ее терпения. Старушка деликатным полушепотом попросила Особу войти в положение операторов, им и так, дескать, тяжело, конец рабочего дня все-таки. Тихие доводы Старушки для очереди послужили мощным катализатором. Вот уже и глубоко семейный, судя по количеству авосек, гражданин гневно предлагал Особе переместиться на улицу. Ему вторила усталая женщина, выражавшая готовность позвать Особу, когда подойдет ее очередь. Две бабульки, ценящие скандалы просто как жанр, выпускали пар. А молодой человек бардовского типажа самому себе задавал вопрос «ну, почему я это должен слушать». Одним словом, реакция пошла. Особу, как ни странно, зацепило. Уходить, она, правда, не стала, но пообещала трубке «дорассказать позже, а то народу тут заняться нечем, уши греют».
Последняя сентенция ввергла очередь в состояние полного коллапса. Возмущались уже все и не только по поводу морального облика Особы. Пока я гадала, дойдет ли дело до рукопашной, из-за своего стола грозно поднялась женщина-оператор и, нависнув над очередью всей своей внушительной кубатурой, пообещала закрыть лавочку, если базар не прекратится немедленно. Дальше последовательно получили все, на эпитеты сберкассовая дама не скупилась. Одним словом, крен в пространстве случился полный! Очередь, оказалось, посягнула на частное пространство Особы (о чем она и заявила напоследок). Особа бесцеремонно влезла в частное пространство Очереди (это и так понятно). Женщине при исполнении мешали все сразу, ибо тоже вторглись, да еще и с шумом, в ее частно-служебный ареал обитания. Почему то непреодолимо захотелось стукнуть хозяйку розового гаджета. Возможно даже по голове. Какой-нибудь либерально настроенный оппонент обязательно скажет на это стандартную банальщину: не нравится – не слушай. Я же непременно отвечу, что уши людские не телевизионный канал, нажатием кнопки их в другой режим, увы, не переведешь. А еще обязательно подумаю, что неплохо бы при случае прикупить беруши, тем более, что скоро идти в одно неприятное ведомство, где столь же неприятный чинуша будет в очередной раз неприятно ездить по ушам. А так хочется, хотя бы подобным, кустарным способом, поберечь свое частное пространство от словесного хлама.
Кстати, буквально на днях поймала себя на мысли, что с особым пиететом стала относиться к заведениям, которые обзавелись табличкой с перечеркнутым мобильным телефоном.
Ольга Путилова
