Услышав в детстве выражение «Дьявол прячется в деталях», я живо представила себе папину коробочку с шурупами и гвоздями, где копошится сосредоточенный чёртик

Спустя годы мне открылся подлинный смысл этой фразы - это было, когда примерно на середине «Лолиты» Гумберт отчаянно простонал: «Милостивые государыни, чуткие госпожи присяжные: я даже не был ее первым любовником!» Мне самой тогда было всего лишь на год больше виновницы его мук, и книжку я читала в самиздате. Никакой другой возможности ознакомиться с творчеством Набокова в начале 80-х у советского человека не подразумевалось, и не появись тогда в нашем доме эта стопка разлохмаченных машинописных страниц формата А4, убеждение, что дьявол буквально прячется в папиных гвоздях, я бы с присущей мне наивностью пронесла до самой перестройки. Сегодня я неумолимо приближаюсь ко времени сбора камней, часто впадаю в неоправданную меланхолию и, видимо, поэтому склоняюсь к мысли, что моя детская версия была самой правильной – дьявол действительно сидит у каждого из нас дома, в коробочке с гвоздями (у некоторых – с сокровищами), и оттуда с маниакальной настойчивостью распространяет свои дьявольские флюиды в податливые на разную чушь головы. Ничем иным, кроме как его кознями, лично я не могу объяснить то и дело всплывающую там и сям сентиментальную ностальгию по «времени, когда мы все были равны». Примеров приводить не хочу: они повсюду – залезьте в Интернет или поговорите с соседской бабушкой.

Пропаганда, говорите? Я вот с целью ознакомиться с инструментарием этой самой пропаганды потратила целый вечер своей единственной и неповторимой жизни на просмотр фильма Николая Лебедева «Легенда № 17», который, к моему искреннему изумлению, по данным Рунета оказался самым кассовым российским фильмом за последние два года (переплюнув не менее шедевральное полотно «Спасибо, что живой»). Вообще какое-нибудь число в названии отечественного фильма – сам по себе недобрый знак, я вот еще не успела позабыть, как долго отплевывалась от «Девятой роты» с ее гламурным «интернациональным долгом». Так что «Легенду № 17» смотрела, чего греха таить, не без некоторой предвзятости, хотя и уговаривала себя тщательно, что времена изменились, режиссеры тоже. Оказалось, изменились, но не сильно. Не знаю уж, можно ли считать грамотной пропагандой бутафорское кино про хоккеиста Харламова, призванное, очевидно, напомнить всем обуржуазившимся согражданам, «какую Россию и какой хоккей они потеряли», но в таком случае и в черепной коробке авторов «Легенды № 17» тоже переночевал дьявол, и, судя по всему, не одну ночь. Мне все время хотелось нащупать рядом с собой режиссера Лебедева, легонько толкнуть его в плечо и сказать: «Тото, мы уже не в Канзасе». Мало того, что дьявол этот нашептал зачем-то авторам фильма позвать Олега Меньшикова с его нервным лицом рефлексирующего художника на роль тренера Тарасова, который был тоже, конечно, человек весьма темпераментный, но все-таки отнюдь не художник. Тот же самый дьявол придумал сделать из красавца Валерия Харламова (Данила Козловский, тоже красавец и тоже не имеющий со своим персонажем ровным счетом никакого сходства) не романтического героя, которым он запомнился, я уверена, не только мне, но и всем нормальным людям, а ходячую, пардон, скользящую с клюшкой по льду национальную идею. Про глумливую, но неизбежную ассоциацию с названием мультика «Чертенок № 13» я уж, так и быть, распространяться не стану (и тут, прости Господи, нечистая сила), но что касается опереточных бакенбардов на физиономии Фила Эспозито (его сыграл немецкий актер Отто Гётц), любимого игрока моего детства, то их я отныне считаю прицельным плевком гримёра в мою бессмертную душу.

Хотя, впрочем, чего уж там – чертенок номер тринадцать, подумаешь. При развитом социализме продавались духи фирмы «Дзинтарс», тоже, как Харламов в исполнении Козловского, назывались «Легенда», имели, как «Шанель», несколько категорий, хорошо пахли и нумеровались соответственно «Легенда № 1», «Легенда № 2» и «Легенда № 3». Стоили, само собой, копейки: нонеча не то, что давеча. Да там вообще было много хорошего, при развитом-то социализме. Трава голубее, деревья выше, или наоборот, неважно. Я тоже, не будучи жертвой пропаганды в лице режиссера Лебедева, очень люблю СССР и точно знаю – за что. Мои мама и папа тогда были молодые и здоровые, каникулы я всегда проводила на своей родине в одной из союзных республик, где никто понятия не имел, какой национальности его сосед, Брежнев был добрый смешной старичок с большими бровями, а в кинотеатрах в любое время года можно было посмотреть хорошую французскую комедию с Бурвилем. Всё именно так и было, и даже, бог с ней, с вашей колбасой, которой не было: не в пирогах, как говорится, счастье. Я о другом. Я очень хорошо помню, что сильнее всего меня тошнило именно от тех самых моментов советской жизни, на которые так напирают что авторы «Легенды №17», что все остальные ностальгирующие по «раньшим временам»: ах, как же я ненавидела всю эту казарменную демагогию про «патриотизм» и все прочие «измы», как же они отравили мне все десять школьных лет! Каким безмятежным могло быть мое детство, если бы из каждого букваря не высовывался Ленин - маленький, с кудрявой головой. Как просто мне могло бы дышаться, если бы какая-то неведомая сила не заставляла меня заучивать наизусть странные присяги, то пионерскую, то комсомольскую, смысла которых я до сих пор не понимаю. Сколько французских комедий я бы могла посмотреть, если бы чопорный комсорг Ваня не сгонял нас в актовый зал после уроков, чтобы обсудить тезисы очередного партийного съезда.

Как же я была счастлива, избавившись, наконец, раз и навсегда от всевозможных «измов», шинкуемых советской пропагандой в том же пугающем изобилии, в каком наши несчастные мамы вынуждены были запасаться соленьями, чтобы не загнуться со всем семейством от прелестей тотального дефицита. И меня страшно обескураживает количество еще не старых, не впавших в окончательный маразм, трезвых и рассудительных людей, которые так лихо путают хорошее с плохим, выдавая тоску по своей собственной или чьей-то чужой юности за реконструкцию удобной идейной платформы. Тото, мы уже не в Канзасе. Жизнь изменилась, патриотизм тоже. Харламов был гениальный хоккеист и красивый парень, но этот сумеречный бред с национальной идеей, в роли которой выступают то спортсмены, то космонавты, то спецназ, то великие алкоголики, вы придумали только что. Или этот ваш дьявол опять нашептал. Перетряхните коробку с гвоздями, прогоните своего дьявола.

Екатерина Спиваковская