Приученный уважать классиков человек теперь вынужден воротить нос от когда-то вполне кондиционных литературных штампов

Наверняка Лев Толстой верил в то, что говорил, и все же великий писатель проявил необоснованный апломб, когда в качестве аксиомы преподнес читателю заявление, будто бы все счастливые семьи счастливы одинаково. Достаточно посчитать число разводов среди ближайших друзей, чтобы осознать его неправоту и сделать неожиданное открытие: у каждой счастливой семьи свои рецепты семейного счастья, зато несчастье у всех выглядит одинаково, как связка деревянных прищепок для белья, - обманы, разводы, сплошная нелюбовь, да и только, ни одного оригинального сюжета не сыщешь, как ни старайся. Изъятые из контекста всего творчества, достоевские «слеза ребенка» и красота, призванная спасти мир, выглядят пошлыми цитатами из сценария к сериалу про любовь – эти слова должны звучать в финальном эпизоде, когда героиня воссоединяется с мужем и ребенком, и не суть важно, какие события этому предшествовали. Доктор Чехов вполне уложился бы в концепцию модного журнала: «В человеке все должно быть прекрасно!» - и не нужен никому его тонкий подтекст, в гробу мы видали такие подтексты. И наконец, воскресни сейчас Пушкин, это наше все, добродушно брякнувшее, что «счастье есть лучший университет», он бы и сам усомнился в справедливости своих слов, заглянув в интернет: вот вам, Александр Сергеевич, полюбуйтесь, что ваш «лучший университет» с людьми делает – сидит себе поколение мальчиков-девочек, не знавшее, слава Богу, ни голода, ни войны, осуждает всех без разбора, ноет по пустякам, заламывает руки и проклинает весь белый свет от невозможности выбрать себе подходящий ночной клуб на ближайшую пятницу.

Конечно, скажи вот так, прямо в глаза нашему народу, что он счастлив, он не только не поверит, но еще и рассердится, и может даже в суд подать. Несчастье – хроническая гордость российского населения. А между тем оно абсолютно счастливо, самым безмятежнейшим образом. С виду, может быть, и не скажешь, тем более что чаще разнообразных виагр в нашей стране предлагаются только средства от депрессии. Но в особых случаях как-то оно само собой на поверхность всплывает, это наше жлобское, почти звериное счастье, от которого хочется отпрыгнуть подальше, как от ядовитой змеи.

Не упомнить всех обстоятельств, при которых самые разные счастливые люди из того же интернета в ответ на какое-нибудь мое душевное излияние о том, что все вокруг до обидного дисгармонично складывается, настойчиво рекомендовали мне себя правильно вести. «Вам пора бы перестать заниматься самоедством и начать жить реальной жизнью», - упрекает меня Икс, и, судя по всему, он знает, о чем говорит: не уверена, что при наличии такой виртуальной борзости, как у него, человек способен уделить реальности хотя бы полчаса в неделю. От совета «начать жить» меня слегка бросает в дрожь. Икс, не дожидаясь моей реакции, спешит сообщить мне, что абсолютно счастлив, хоть я его об этом и не спрашиваю. Счастлив же он, само собой, потому, что не совершает ошибок. Должна сказать, что тем и отвратительно мне это «счастье» - счастье людей, уверенных, что несчастья происходят с теми, кто ошибки все же совершает.

При всем убожестве Икса крыть его непробиваемые аргументы мне нечем, да и незачем. Он буквально видит меня насквозь. Больше того, он говорит исключительно правильные вещи, тем он и ужасен: невозможно доверительно разговаривать с брошюрой под названием «539 способов разрешить проблемы, которые казались вам неразрешимыми». Икс рассказывает мне об ответственности зрелого человека за свои поступки. Он бросил курить, потому что взял себя в руки. Похудел, потому что хотел быть успешным (и стал им, да кто бы в этом сомневался? – только не я). Накачал пресс. Икс вообще безупречен. Он пьет только зеленый чай, потому что там содержатся антиоксиданты, читает какого-то Ошо, медитирует и никогда не смотрит телевизор. «Никогда», - с гордостью подчеркивает Икс. Последний пункт в качестве предмета гордости меня немного удивляет. Мне всегда казалось, что нет никакой особой доблести в том, чтобы смотреть или не смотреть то, что тебе хочется, будь то журнал «Веселые картинки» или телевизор. Я делюсь своим соображением с Иксом (зачем – сама не знаю, ох уж эта мне интернет-зависимость). «Вы неправы, - пишет Икс, - телевизор оказывает разрушительное воздействие на зону контроля в человеческом мозгу». Что ж, это действительно многое объясняет, хотя и поле для загадок по-прежнему остается широким. Что смотрят мои соотечественники, что они едят, какие книжки читают, если среди них, прошедших «лучший» - по Пушкину – университет так много вот таких спесивых Иксов? Как жили до последнего времени жители одного города со мной, если на страшную гибель двух 16-летних девочек некоторые из них прореагировали примерно так же, как анонимный Икс – на мою хандру? Читая немногочисленные подробности этой истории, я то и дело натыкалась на комментарии в духе «сами виноваты». Сами виноваты, что ушли из дома ночью. Сами виноваты, что сели в машину. Сами виноваты, что искали приключений. Сами виноваты, что погибли. Нечаянно прорвавшееся сочувствие к жертвам немедленно душится осуждением: а чего они?!

Смотрю на фотографии погибших девочек, листаю странички тех, кто пишет, что они «сами виноваты». «Прокуроров» от жертв практически не отличишь: такие же милые улыбки, шелковистые распущенные волосы, веселые кофточки. Наверняка все эти хорошие, правильные девочки слышали от учителей и про слезу ребенка, и про то, что в человеке должна быть прекрасна не только одежда, и – тем более – про красоту, которая спасет мир. Жизненного опыта, в отличие от взрослого и самоусовершенствованного Икса, - никакого, уверенности - хоть отбавляй. Никого не жалко. Каждый сам кузнец своего счастья. Вроде бы и фразу эту уже никто не говорит, даже в шутку, а вот же они, юные апологетки правильной жизни. Мизулина, говорите, страшная тетка, которая всех нас хочет съесть? Да бросьте вы, маменька, что нам Мизулина. Мы сами себе навыращивали таких маленьких и зоологически счастливых стерв, что через десять лет будем ту Мизулину вспоминать, как добрую фею-крестную из сказки про Золушку.

Екатерина Спиваковская