Был мне недавно сон, будто бы явились ко мне Путин с Медведевым и прямиком – в ванную комнату. Я только плечами пожала, не усмотрев ничего необычного в том, что люди с дороги хотят умыться, и пошла ставить чайник

И вдруг, насторожившись, понимаю, что никакого шума воды, в подобных случаях вполне естественного, не слышу, а различаю лишь какое-то приглушенное шушуканье, которое, скорей всего, служит сигналом о том, что в моем доме и впрямь происходит событие экстраординарное: президент РФ, а с ним и премьер-министр собственной персоной тусят у меня в ванной, при этом не открывая воды. Ну, оставила я свой чайник и решила пойти посмотреть, чего они там шепчутся.

 Захожу и вижу, что Владимир Владимирович аккуратно берет с полочки у зеркала то одну баночку с кремом, то другую, пристально так их рассматривает, после чего передает их Дмитрию Анатольевичу со словами: «Вот, пожалуйста, Дмитрий Анатольич, извольте на это полюбоваться: крем для рук… Или вот на это, пожалуйста: крем для лица». А наш премьер-министр стоит рядышком в характерной для него позе – чуть выпятив середину корпуса вперед и напрягши шею, и время от времени понимающе кивает. А Владимир Владимирович поставит баночку на место, покачает головой, а потом снова ее берет и уточняет: «И не просто крем для лица, заметьте, а крем для лица без отдушек, красителей и парабенов». А Дмитрий Анатольевич ему знай поддакивает: «Да уж, Владимир Владимирович, вижу. Ишь  чего удумали: без парабенов!» И тут они оба вдруг поворачиваются ко мне, и Путин, вонзив в меня свой фирменный президентский взор,  спрашивает: «Дорогое, небось, удовольствие, а, Катерина, - крем без отдушек, красителей, да еще и без парабенов? Я так прикидываю, треть своего месячного заработка вы за него отстегнули?»

И прежде чем я успеваю ему возразить, что нет, мол, не участвую я в этом вселенском  разврате и крем у меня наш, отечественный, дешевенький – да вы на баночкин-то скудный дизайн гляньте, хотела сказать я нашему президенту, граненый стакан с киселем в любой советской столовке краше выглядел!  - так вот, прежде чем все эти слова оправдания успела я мысленно сложить в плавную отповедь, Путин мне и говорит: «А вы вообще в курсе, что доходы косметических магнатов – третьи в мире по величине после доходов от продажи оружия и наркотиков?» Отчего-то мне эти его слова очень не понравились. Так не понравились, что я сразу ощутила в себе некоторое раздражение и сказала: «Вы, Владимир Владимирович, может, конечно, и президент, но я вас в свою ванную комнату не звала. И вашего приятеля, который премьер-министр Медведев, тоже. И если вы собираетесь бороться с доходами от продажи дорогой косметики, то вам надо не ко мне, а в какой-нибудь  элитный коттедж за шлагбаумом на третьей просеке – там вы, скорей всего, найдете то, что вам нужно. У вас мигалка, вы туда запросто проникнете. А мой любимый крем поставьте, пожалуйста, на место, потому что если вы его с собой унесете как улику, я вам этого никогда не прощу».  Путин моим словам как будто слегка удивился и даже немножко обомлел, потому что он все-таки президент, а представления президентов о том, кому можно, а кому нельзя хватать баночки с кремом в чужой ванной комнате, наверняка расходятся с общепринятыми нормами.

Тут Медведев, который до этой поры помалкивал и лишь, надувшись, рассматривал мои косметические боеприпасы на полочке, решил вмешаться. «Что это вы, Катерина, так плохо о нас думаете, - миролюбиво говорит Медведев. – Мы с Владимвладимировичем вовсе не против того, чтобы вы пользовались кремом. Вот у меня, например, супруга тоже пользуется. И у Владимвладимировича его Людмила – тоже. И обе прекрасно выглядят. Верно, Владимвладимирович?» Тут Путин на него как-то нехорошо покосился, и Медведев сразу притих, будто сказанул чего-то лишнего. А я очень напугалась, что наш премьер-министр вот так, походя, взял и поставил меня в один семантический ряд с такими знатными дамами, как мадам Путина и мадам Медведева. Особенно меня напугала возможность выглядеть так же, как выглядят обе упомянутые премьер-министром леди, и первая, и вторая – при всем моем глубоком почтении к обеим я бы хотела быть похожей не на них, а на Киру Найтли, например. Ну,  а в идеале, конечно, на Мэрилин Монро.

 И вот смотрит Путин на Медведева и холодно молчит, отчего вокруг нас мало-помалу воцаряется та самая атмосфера, которая в книгах про серийных убийц традиционно называется «гнетущей». Наконец Медведев, помявшись, собрался с мыслями, снова выпятил живот и говорит: «Мы, Катерина, всего лишь хотим, чтобы вы не расходовали свои денежные средства так расточительно. Ведь если каждая женщина начнет покупать себе крем для лица, не думая при этом о насущных нуждах государства, то рано или поздно в этом государстве наступит кризис». «А разве он еще не наступил?» - спросила я. Путин поморщился от этих моих слов, а Медведев сказал: «Нет, конечно, поскольку мы все свои усилия направляем на борьбу с кризисом. И вот очередной мерой станет создание госфонда для поддержки тех семей, где имеются отцы в бегах». Повисла тяжелая пауза. «Отцы в бегах?» - переспросила я. «Именно так: в бегах», - подтвердил Медведев. Путин все молчал, нагнетая атмосферу. А я прямо в процессе этого сна вдруг вспомнила глупую и очень  веселую американскую комедию под названием «Монахини в бегах», где тоже были отцы. Правда, святые. И Медведев, по всей вероятности, имел в виду что-то другое.

Непонимание между нами росло, и Путин решил вмешаться. «Вот представьте, что вы, Катерина, мать-одиночка», - сказал он. «Легко», - согласилась я, поскольку я и есть мать-одиночка. «И вот, - продолжал Путин, - представьте, что вы стеснены в средствах». «Это тоже несложно представить», - тактично ответила я, не вдаваясь в подробности, поскольку стеснена  в средствах я становлюсь всякий раз, когда мне приходится оплачивать весь широкий спектр несуществующих коммунальных услуг. «А мужа у вас нет», - нагнетал Президент. «Естественно, - подтвердила я, - ведь я же мать-одиночка, а у нас мужей не бывает».  Путин кивнул, одобряя мою смекалку. «Так вот, - торжественно сказал он, - мы с Дмитрийанатольичем решили создать государственный фонд для поддержки семей, в которых отцы после развода отказываются платить своим детям алименты. Ну, чтобы облегчить людям жизнь. Что вы на это скажете?» «Блеск, - восхищенно сказала я. – Только я по-прежнему не понимаю, почему, чтобы облегчить людям жизнь, вы без приглашения пришли в мою ванную комнату и шарите у меня на полочке».

Путин разочарованно вздохнул. «А ведь всего лишь несколько секунд назад вы производили впечатление весьма сообразительной особы, - печально произнес он. – Ну, неужели так трудно понять, что для того, чтобы поддерживать кого-то материально, деньги нужно взять у налогоплательщиков? И чтобы налогоплательщики не почувствовали себя обделенными, нужно их предварительно убедить отказаться от некоторых житейских излишеств. Ну, например, от использования дорогостоящей косметики». «Я смотрю,  вам хоть кол на голове теши, Владимир Владимирович, - рассердилась я. –  Даром что президент, а свой собственный народ в моем лице ни черта не слышите. Я уже вам объяснила, что этот крем, который вы отчего-то  называете «дорогостоящей косметикой», никакая не дорогостоящая косметика. Он изготавливается одним из российских мыловаренных заводов и потому стоит значительно меньше, чем то пафосное барахло в позолоченных баночках, которыми пользуются ваши с премьер-министром  су… ну то есть, я хочу сказать, что этот крем ни коим образом не принадлежит к косметике класса «люкс», если вы, конечно, понимаете, о чем идет речь», - заключила я.  «Возможно, - вкрадчиво согласился Путин, - но если каждая женщина, использующая бюджетную косметику в своих попытках вернуть утраченную молодость и красоту (тут наш президент кинул на меня подчеркнуто брезгливый взгляд – Е.С.), откажется от своих бесплодных поползновений, то она вполне может посодействовать работе нашего будущего государственного фонда».  

Я задумалась. Не то, чтобы меня смутила предлагаемая мне возможность променять бесплодную заботу об уходящей молодости и красоте на поддержку других налогоплательщиков – таких же, как я, но, по мнению Путина с Медведевым, нуждающихся в моих деньгах. Сам по себе этот проект новизной не блистал. Но во сне меня сильно напрягло, что весь этот разговор у подзеркальника в моей ванной комнате происходит буквально в считанные дни, оставшиеся нам с Путиным и Медведевым до конца света. «Найдут ли они в такой короткий срок столько желающих отвалить свои кровно заработанные деньги не на крем без отдушек и парабенов, а на компенсацию ущерба, нанесенного неведомым детям неведомыми папашами?» - мелькнула у меня в голове тревожная мысль, которую наш прозорливый президент немедленно просканировал. «Вы только не волнуйтесь, - тоном опытного психотерапевта сказал он, - все у нас получится. Все мы успеем. И госфонд создадим. И конец света достойно встретим. Вы, главное, не волнуйтесь».

На этом месте я и проснулась. А проснувшись, услышала по радио свежую новость о том, как Путин предложил Медведеву создать госфонд для поддержки семей, из которых отцы поубегали и не платят алиментов. Рассудив, что сон мой, как есть, получился «в руку», я немедленно пошла записываться в группу, где обучают безопасной встрече конца света. Ведь теперь-то уж ясно: чему быть, того не миновать.

Екатерина Спиваковская