101 год назад, в феврале 1913-го, не стало выдающейся отечественной певицы Анастасии Дмитриевны Вяльцевой

Чудесным образом о жизни и творчестве забытой «чайки русской эстрады» вспомнили в канун Старого Нового года в филармонии, где вниманию зрителей был представлен музыкально-драматический спектакль «Всем своим светом».

А ведь Вяльцеву не просто забыли – ее искореняли из памяти по идейно-политическим соображениям. «Русская Золушка», как ее еще называли, не имела классового права на хрустальные башмачки до судьбоносного 7 ноября (25 октября) 1917 года, а она и умерла прежде того, да и жила-то вопреки марксизму. Это потом замаршируют с экранов в светлое будущее шеренги трафаретных блондинок с огнем большевистским в груди («Нам нет преград, а нам их и не надо») и крепкой задним умом памятью («Друга я никогда не забуду, если друг прописался в Москве»). И в том строю не будет малого промежутка для недавних кумиров публики, что из прачек и кухарок, без академического образования и даже без партбилета пробились к вершинам российского эстрадного Олимпа: Анастасии Вяльцевой, Варвары Паниной, Надежды Плевицкой. Да что там, самого Федора Иваныча Шаляпина молодая страна Советов, вознеся, было, до своего первого народного артиста, вскорости попытается в порошок стереть за концерты в помощь эмигрантам; тут, правда, у власти окажется кишка тонка.

«В том краю тишина бездыханна,

Только в куще сплетенных ветвей

Дивный голос твой, низкий и странный,

Славит бурю цыганских страстей».

Так восхищенно тепло вспоминал Вяльцеву Александр Блок в 1914-м, год спустя после ее смерти. В таком же примерно настрое выдержан и недавний филармонический спектакль. Примечательно, что со сцены ни единожды не прозвучало местоимение «я». Нехитрая история нечаянной встречи неких Певицы (Людмила Жоголева) и Фотографа (Виктор Намакаренский) позволила солистке не изображать на сцене непосредственно Вяльцеву, но, скорее, передать аромат ее эпохи. И вместе с артистами под аккомпанемент гитары Валерия Ксенофонтова, скрипки Сергея Когана и фортепиано Ольги Маркеловой зритель будто погружался в сценическую атмосферу вековой давности, генетической памятью сопереживая ныне напрочь убитому русскому романсу.

Впрочем, очень многое еще на слуху. «Эй, ямщик, гони-ка к «Яру», «Тройка мчится, тройка скачет», «Отойди, не гляди» - сегодня мы уже не поем этого во дни торжеств и бед народных, но оно где-то внутри почти у каждого, на уровне подсознания. Это какая-то странная ностальгия по тому, чего сам не испытал. «Не уходи, побудь со мной» - вообще песнь особая. Долго и безнадежно влюбленный в Вяльцеву поэт и композитор Николай Зубов подарил ей этот и еще более двух десятков романсов, а после ее замужества сгинул куда-то бесследно. А она по любви обвенчалась с боевым полковником, впоследствии начальником личной охраны Государя Василием Бискупским. Который после свадьбы был принужден оставить чин и службу, поскольку официальные браки гвардейских офицеров с «актерками» высочайше и категорически не приветствовались. То есть в ту эпоху сцена и жизнь являли собою единое целое, с нешуточными страстями и роковыми поступками. Видимо, в этом главный секрет былой фантастической популярности Анастасии Вяльцевой в народе.

Юную Настю, вчерашнюю горничную, приметил и вывел в свет известный тогда адвокат и меценат Николай Осипович Холева. Как видно, в этом плане кухня шоу-бизнеса с тех пор мало переменилась. За одним исключением: в начале прошлого века самая мощная раскрутка не позволила бы удержаться на эстраде бездарности. Потому большинство теперешних поп-див обречены буквально на мгновенное забвение, о памяти спустя сотню лет тут и речи нет. Вяльцева же была безумно талантлива и работоспособна. После всякого концерта она по просьбе публики непременно по 20-30 раз пела на «бис», и это фактически становилось третьим отделением программы. В своих гастрольных поездках она отмерила по России 200 тысяч верст (это исключительно по железной дороге, никакой авиации) – и в каждом городе, в каждом зале был неизменный аншлаг с билетами втридорога. Ее грампластинки шли нарасхват по шести рублей штука, как нынче гамбургеры в «Макдональдсе».

«Несравненная», как титуловали ее современники, таковой оставалась во всем, в том числе и в заработках. За выход она получала от тысячи рублей, соперничая в том исключительно с самим Шаляпиным (как-то Собинов как о небывалой удаче рассказывал, что получил «вяльцевский гонорар»). На гастроли она ездила только в собственном салон-вагоне – настолько изысканном и раритетном, что еще один примерно такой был лишь у матушки-государыни (впоследствии им в порядке ненадолго живой очереди будут пользоваться белый адмирал Колчак и красный маршал Блюхер, и оба, как известно, плохо кончат; оно и справедливо: не в свои сани не садись). Ее совокупное состояние вместе с недвижимостью оценивалось в 2,5 миллиона рублей (для справки: в 1910-м году врач в больнице получал 400-500 рублей в год, фунт мяса стоил 15-17 копеек, символ нынешнего года лошадь, можно было сторговать в пределах двух червонцев, а постройка крейсера «Варяг» со всей боевой амуницией обошлась казне Его Величества ровно в 4 миллиона). И ведь что удивительно – никто из зависти или еще по каким низменным соображениям ни разу даже не помыслил окропить певицу, скажем, серной кислотой. Всё в шампанском искупать норовили.

Однако эдакая dolcevita не мешала Анастасии Дмитриевне оставаться великой гражданкой своей державы. Во всероссийски кровавом 1905-м она, конечно, не позирует «топлесс» на баррикадах, но из собственных средств снаряжает санитарный поезд на русско-японский фронт, а сама определяется в полевой госпиталь сестрой милосердия. Позже на благотворительных концертах собирает и передает в пользу увечных воинов по 20 тысяч с выступления. Еще позже участвует в финансировании экспедиции Седова к Северному полюсу. С размахом занимается благотворительностью. От души помогает менее удачливым собратьям по ремеслу. В общем, умеет делиться не только талантом.

Она мучительно умерла от лейкемии 5 (18-го) февраля 1913 года в возрасте 42 лет. Прямое переливание крови от супруга только приблизило роковую дату: тогда еще не ведали, что такое совместимость по группе крови. Верная себе артистка загодя обсудила с портнихой фасон своего прощального платья, а парикмахеру наказала в последний раз постараться над фирменной «вяльцевской» прической. До могилы «певицу радостей жизни» провожали порядка 150 тысяч человек; может быть, впервые актрису отпевали представители высшего духовенства Санкт-Петербурга. Коротенькая документальная лента «Похороны Вяльцевой» - единственное кино, в котором она снялась – моментально сделалась кассовым хитом во всех синематографах империи.

Два принадлежавших ей в Питере доходных дома Анастасия Вяльцева завещала под женскую больницу и сиротский приют. Для организации которых она передала в казну тогдашней столицы более 600 тысяч рублей. Деньги эти кочевали при оформлении из департамента в департамент, покуда окончательно не исчезли невесть куда (у чиновников на этот счет свои резоны – доселе бессмертные, как шоу-бизнес). А взамен больницы или приюта то ли накануне октябрьского переворота, то ли сразу после оного был открыт политический клуб для рабочих с лукавым названием: «Новая жизнь».

Что в нашей раскавыченной новой жизни сыскалось место и время для воспоминаний об Анастасии Вяльцевой, в том изрядная и, я бы сказал, достойная заслуга коллектива наших филармонических артистов. Эту творческую команду постановщик спектакля, главный режиссер государственной филармонии и заслуженный артист РФ Сергей Куранов обозначил как «карманный театр». Действо и в самом деле камерное, с минимумом реквизита и без модных сегодня авангардных вывихов. Зато каждый здесь на своем месте. Людмила Жоголева потрясающе исполняла романсы из репертуара Вяльцевой. Виктор Намакаренский (он же, кстати, автор литературного сегмента постановки) блестяще доказал, что настоящему мастеру художественного слова отнюдь не чуждо актерское мастерство. Органично-незаметной и оттого в высшей степени профессиональной была в тот вечер аккомпанирующая группа. Во время исполнения русской народной песни скрипач Сергей Коган извлек из своего инструмента такие балалаечные переборы, что на несколько секунд по праву стал звездой представления. А уж когда Людмила Жоголева прошлась по залу с финальным романсом, серьезные мужики вставали, чтобы только прикоснуться к ее перчатке, а женщины дарили цветы и еще какую-то снедь, конфеты, наверное. Одним словом – по-вяльцевски!

Народу, кстати, в тот вечер в зале филармонии собралось прилично. По словам ее главного режиссера Сергея Куранова, публика здесь сложившаяся, традиционная – как и почти всё в этом культурном заведении. Тут даже всякие кризисы и кардиограммные курсы валют не помеха.

- В начале 90-х к нам вдруг повалили тогдашние «хозяева жизни», - рассказывает Куранов, - пальцы веером, малиновые пиджаки и все такое. Говорят, раз у самих жизнь кувырком, пускай хоть отпрыски к искусству причащаются. И пока эти отдыхали в буфетах, их дети в зале слушали музыку, смотрели какие-то постановки. А теперь уже они ведут к нам свое подрастающее поколение. И это абсолютно адекватный, очень благодарный зритель.

Я не стану шибко подбивать читателя на культпоход в филармонию. Но если кто заинтересовался, Самарская филармония – это большое красивое белое здание на пересечении улиц Фрунзе и Льва Толстого. Для увлеченных политикой и вообще переустройством мира: здесь когда-то располагался цирк «Олимп», в котором красноносый Валериан Куйбышев провозглашал Советскую власть (где-то в недрах нашей мэрии была такая здоровенная картина маслом, сам видел). Для любителей зимних видов спорта или почитателей старины: это несказанно пробирает, когда и на улице снег, и со сцены тебе привет от Анастасии Вяльцевой, из прошлого века:

«В лунном сиянии снег серебрится,

Вдоль по дороге троечка мчится…».

Я вот точно не доживу до изобретения машины времени. А как охота с концерта старого доброго русского романса – прямиком до дому не на такси или в маршрутке убогой, а в санях и с бубенчиками. Да кабы не мимо традиционной в каждом дворе помойки, а к нарядному парадному. И чтобы из саней – не в сугроб, а по расчищенной, умащенной песочком нескользкой дорожке до подъезда. В котором и пахнет приятно, и лампочка горит, и лифт работает. Господи, да ведь все это у нас уже было; неужто более и не случится?

« Динь-динь-динь, динь-динь-динь –

Колокольчик звенит…».

 Александр Владимиров