Вчера в Самарском художественном музее (ул. Венцека,55) открылась выставка Геннадия Устюгова. Название созвучно хорошо известным строчкам Хармса: «Художник: Я художник! Рабочий: А по-моему, ты говно!». С такой же непосредственностью Устюгов всегда доказывал свою причастность к большому искусству. Выходец из петербургского андеграунда, 74-летний Устюгов, писал не только картины, но и стихи. Стихи не публиковались. Выходили разве что самиздатом. В них, как и в живописных работах, художник говорил о свободе. И любви, конечно. Но вот уже три года Геннадий Устюгов не притрагивается ни к краскам, ни к холсту. Он сидит у окна в больничной палате и смотрит в него. Диагноз – душевнобольной. Но знающие его не один год люди признаются, что Устюгов всегда был не от мира сего. Будто бы страшась обыденности, он относился ко всему с какой-то детской доверчивостью. Питерский фотограф Юрий Молодковец, который и привез в Самару выставку, подружился с художником и буквально спас его от голода и нищеты. Познакомил их художник Саша Флоренский. «Когда я впервые пришел к Геннадию Афанасьевичу, в квартире было пусто, – рассказывает Юрий. - Вместе с мебелью исчезли и многочисленные готовые и еще не законченные картины. Устюгов сбивчиво объяснил, что все предметы начали увеличиваться и готовы были взорваться. Поэтому тот отнес их на помойку…». Туда же отправлялись или «выходили из строя» микроволновки, телевизоры и прочая техника, которую приносил Молодковец. Помогать осталось только творчески. Юрий стал организовывать выставки, выбрал из сотен вручную исписанных тетрадей со стихами лучшие и выпустил уже два томика. И все это время постоянно фотографировал художника… В полупустой квартире, на даче, в студии, на лавке в парке… Щурясь, улыбается в камеру с папиросой во рту, почти не замечая фотоаппарата, машет руками и что-то объясняет. Держит, нет, обнимает свои картины, позируя фотографу и грустно глядя в кадр перед очередной выставкой. Словно не желая их, как детей, отпускать к чужим людям в чужие стены.

Картины Устюгова – это не только его дети. Это его женщины. «Какие богини есть на земле, как та богиня, которая у почты была», - вместо подписей к картинам – строки стихов мастера. Каждая женщина в его работах – неземная, легкая. Художник всегда был честен с собой и с холстом. Писал так, как чувствует. Часто, как ребенок, преувеличивал. И, к примеру, у смущенной девушки, опустившей в пол глаза, изображал красное лицо. А размышляя на тему свободы, поиграл с образом птички в клетке. Изобразив трех пернатых в крошечной комнатке. И не каких-нибудь там невеличек, а самых обыкновенных: то ли голубей, то ли ворон. Критики ищут и находят в картинах Устюгова и изгибы, свойственные произведениям Эдварда Мунка, и утонченность Андре Матисса. Но сравнивать или уличать в повторении стоит ли? Просто бывает так, что в творческом поиске художники проходят один и тот же путь. И очень хочется надеяться, что этот путь у Геннадия Устюгова еще не закончился. Быть может, он еще возьмет в руки кисти, краски и снова начнет поиск.

КОММЕНТАРИЙ

Юрий Молодковец:

- У Геннадия Афанасьевича есть сестра. Ей поставили такой же диагноз, что и ему, только несколько раньше. Я уже был знаком с Устюговым и предложил ему съездить в больницу - проведать сестру. Врачи, зная, что приедет художник, подготовили ему встречу с сестрой в парадном зале больницы им. Кащенко. Испуганный Устюгов прячется за колонной (боялся, что его тоже положат), санитары вводят под руки в зал старенькую сестру. Они не виделись несколько месяцев. И та сходу, даже не здороваясь, сурово так у него спрашивает: «Генка, ты пенсию получил?!»

Нина Ванина

Фото Ю.Молодковца и автора