Вот замечательный был бы заголовок для рассказа о паре художников: «Семейный портрет в интерьере». Однако такое осуществлять надобно где-нибудь на вернисаже или, на худой конец, в творческой мастерской

 А у нас – 10 утра в кухне на 10-м этаже четного же дома в середине проспекта Ленина. Где Полина Горецкая с Николаем Лукашуком завтракают, а я назойливо и невпопад отвлекаю их от полезного процесса вопросами о разумном, добром и вечном, то бишь, об искусстве. С точки зрения профессионального критика ли, кулинара ли – сущее кощунство…

«Морозный вечер» Николай Лукашук

Мы знакомы уже сравнительно давно. С Полиной, в бытность ее еще бизнес-леди, меня, помнится, свел шкурный рекламно-газетный интерес. К Николаю в мастерскую затащили приятели, возжелавшие «after party» маленько окунуться в богему и заодно пополнить свои частные коллекции. Из общих встреч пуще других застряла в памяти одна летняя, случившаяся с пятилетку тому как. Когда ребята посреди ночи откликнулись на мое отчаянное дачное одиночество и – из-за непонятки в топонимике – пешком перли несколько верст от остановки «Солнечной» по улице Солнечной почти до Поляны Фрунзе. К художественному осмыслению действительности это отношения не имеет, хотя – как посмотреть. Брели-то ведь не ради застывшего уже шашлыка и початой бутылки, а дабы помочь ближнему (это мне) определиться в своем миросозерцании и мироощущении.

Вообще-то для творческого человека все эти сенсорные добавки к слову «мир» пищевыми становятся не всегда. По-хорошему, песня должна помогать строить и жить не только тем, кто ее поет, а еще и авторам. Только кроме авторов мало кто об этом задумывается. Потому перед всяким отважившимся зарабатывать на хлеб духовным ремеслом перво-наперво встает вопрос: для себя работаешь либо на заказ?

«Белое платье» Полина Горецкая

По-разному, - включается в разговор Полина Горецкая. – Когда что-то пишешь для души – оно в основном и покупается. Ведь если человек берет у тебя картину, она ему внутри заполняет какое-то место: посмотрит – порадуется – задумается. Тут наизнанку вывернешься, все соки из себя отожмешь, чтобы работа дошла до зрителя, до коллекционера. Случается даже, жаль отдавать законченное – считай, выстраданное – что в процессе работы уже наполнилось и пропиталось твоим. Вон недавно сперва просто девушку в белом платье нарисовала, после поняла: не совсем то, птичек дописала – получился искренний, совсем воздушный образ. На выставку, конечно, принесла (так принято – только удачные картины показывать) – и, честно, была бы рада, если бы ее не купили. Но кому-то, видно, в резонанс с моими чувствами попало. А совсем не носить никуда наши произведения – такой роскоши мы позволить не можем…

У меня есть один знакомый, - поддерживает беседу Николай Лукашук, - который приходит в мастерскую и говорит: ты переставляй картинки, а я буду ждать, пока внутри не ёкнет. Как случится – ту и возьму. Вот и ждем оба. Вообще-то я, в отличие от Полины, человек более сомневающийся: все, что ни сделаю, до конца не нравится. Но бывает, привыкаешь к каждому мазку на холсте, и тогда в самом деле жаль с ним расставаться. Примерно на сотню работ одна становится как родная…

«Вечерняя песня» Полина Горецкая

Совсем разные это художники, Горецкая и Лукашук. Она предпочитает писать людей, транслируя свое отношение к окружающему через человеческие эмоции, через форму рук или тел. Он – признанный мастер пейзажа, способный любые переживания передать в запечатленной им природе или архитектуре. Случается, конечно, что они как бы «меняются жанрами», но не часто. Оставаясь при том каждый сам собою, с собственной, легко узнаваемой манерой исполнения.

И совсем разные это люди, Полина и Николай. Под ее изысканно-рациональной красотой скрывается уйма бесшабашных эмоций; не ведаю наверняка, какие именно черти в ней пляшут, но что они есть – это точно (да и в работах приметно, коли как следует приглядеться). Он – сдержан, рассудителен, уверен в себе как в профи; хотя, коли доведут, послать может – мама, не горюй (тот же совет: присмотритесь к полотнам). Короче, все по фэн-шую (или как его еще?), когда удачное сочетание инь и янь не в состоянии испортить никакая хрень дрянь (вот сподобился я, наконец, освоить модный нынче журналистский трюк с публичным зачеркиванием якобы ненужного – чего бы и не покрасоваться-то?). За сим – все, больше ничего личного. А то, было, полез разбираться, мол, кто у вас в семье главный, и тут же нарвался на реплику Полины: «А ты лучше это у Элтона Джона спроси»!

«Село Красный Яр» Николай Лукашук

А все-таки, согласитесь, в наше время (впрочем, и всегда) два талантливых человека под одной крышей – большая редкость. Пускай у каждого свой холст и мольберт, грех же не заглянуть через плечо, не удержаться от подсказки, а то и от поправки, правда? Творческого нейтралитета в семейных отношениях, сдается мне, добиться куда хлопотнее, нежели вожделенной и недостижимой для многих мещанской идиллии. Канонический тому пример – когда поэтесса Наталья Кончаловская начала сочинять нечто назидательно-философское из жизни животных, а вернувшись к столу, обнаружила дописанный финал от поэта Сергея Михалкова: «В этой речке утром рано утонули два барана». Согласно мемуарам, скандал был несусветный.

- Я как-то двух девиц рисовала обнаженных, - рассказывает Полина, - одна из них лежит. Ну, левую руку я свою посмотрела, покрутила, как она в этом ракурсе выглядит, все изобразила. А правую так не могу, я ей в данный момент работаю. Попросила Колю, показала ему руку, как надо, – он мне ее нарисовал…

- Бывает, что надо подсказать какой-то штрих, - добавляет Николай. – Проще, когда возьмешь кисточку: раз – и готово. Или как, допустим, объяснить человеку цвет? Это ладно, недавно вон сильно поругались, только отошел. Был один в мастерской, думаю: что бы написать, решил – очередной автопортрет. Может, поторопился, может, вообще от нехватки способностей, только чувствую, не получилось. На следующий день прихожу, сидит Полина, смотрит на портрет и говорит мне сразу несколько обидных слов. В смысле, какой я неумеха (Полина тут же: «Я насчет его внутреннего отношения к себе»). Я взял его, да и соскоблил. Вчера встал – и метр на девяносто вальнул не то, что бы шедевр, но неплохо, я бы сказал, мазисто так…

Ах, как бы мы славно жили, когда бы все милые на Руси исключительно эдаким образом бранились да тешились! Когда даже обида становится источником вдохновения. Кстати, мне вот всю жизнь было интересно, как и где художник находит тему. Ну, с пишущими-то понятно, они либо о человеке, либо о событии. А здесь: почему, к примеру, именно этот цветок, и вообще отчего именно цветок? Или взять уже нашумевшую на последней выставке картину Горецкой «Клара Цеткин и Роза Люксембург» - с какой стати персонально они, а не единственно узнаваемая в массах их современница и соратница незабвенная Надежда-свет-Константиновна?

«Клара Цеткин и Роза Люксембург» Полина Горецкая

Оказывается, тут все не так спонтанно. Работа творилась к женской выставке, посвященной 8 марта, было такое мероприятие. Так что Кларе с Розой там самое место. Как и червонной карточной восьмерке в качестве символа. Причем символа не только по масти - сердечного, к празднику по половой принадлежности – но, если угодно, еще и знака некоего жульничества, шулерства,что ли. Тут же вон и кайзеровская Германия марширует, и тираж «Искры» валяется под ногами у барышень. То ли у революционерок, то ли просто бабы в кафе решили отметиться (хотя замечу, что портретного сходства героинь художница добилась, перебрав изрядное количество фотографий). То есть, автор предлагает единую генерирующую идею, а остальное всяк волен домысливать в силу своего разумения. Что помимо эстетического удовольствия тренирует интеллект.

«Экспедиция на Марс» Полина Горецкая

Раз увлекшись шахматной темой, Полина Горецкая перерыла кучу материалов и даже кино отсмотрела про Алехина с Капабланкой – прежде, чем взялась за кисть. Что получилось, можно представить по иллюстрациям, а в планах художницы – попытаться живописно разобраться во взаимоотношениях черной и белой королев. Мельком уловленное из ТВ-ящика эфирное «трендение» о похождениях американского марсохода побудило ее к написанию картины «Экспедиция на Марс» с собственным видением этого несомненно выдающегося события (хотя Николай патриотично отговаривал: мол, на хрена тебе эти американцы). Короче, абы как, с кондачка она не работает. Необходим повод и время подумать.

А сколько же осмысленной, я бы сказал, печальной радости в работах Николая Лукашука. Кому как, а лично мне всегда делается тревожно, когда смотрю на картины Николая. Вон совсем простенькая, казалось бы, вещица, «Сундук бабы Любы» - а в ней без малого вековая жизнь реального человека (кстати, всамделишней Полининой бабушки), в которой чего только не было. Как наверняка многое пережила и испытала эта светлая церковь на пригорке на фоне реки («Солнечный день»). Все сугубо по-русски: просто, но широким щедрым мазком; потому и забирает, зараза.

«Сундук бабы Любы» Николай Лукашук

Собственно, я уже занялся не своим делом. И вообще это не дело – пытаться словами пересказывать живопись. Да и в искусствоведческой терминологии, признаюсь, не силен; знаю, что «экспрессионизм» пишется слитно – и то славно. В конце концов, глядя на ребенка, ни один приличный человек не примется рассуждать о технологии его зачатия, то же и с картинами. Просто смотришь на мир глазами мастера, а одновременно вроде и своими тоже – и это для меня в художественном отображении самое, пожалуй, удивительное. А вдруг возникнет у кого охота профессионально препарировать творчество Полины и Николая, что ж … тоже, наверное, интересное занятие. Только неживое какое-то.

«Солнечный день» Николай Лукашук

К слову, тема смерти для Горецкой с Лукашуком есть полное табу, не имеющее денежного эквивалента для воплощения на холсте. Равно как не желают они вступать в полемику или – паче чаяния – противоборство со скульптурными Буратинами на некоторых наших улицах (с ума сойти: памятник антропоморфному дендромутанту) и с выглядывающими из-за деревьев волками на некоторых наших картинах (и ведь не в лес, окаянные, смотрят). Говорят, борьба с кичем – государственная задача; чтобы хоть на уроках рисования не просто учили изображать шар с кубом, а еще и объясняли бы, зачем. А еще они совсем не в курсе, что такое «мундиаль», и в этом я им особенно завидую.

Им некогда отвлекаться от творческого процесса, главная цель которого – добиться брендового звучания своих имен. Это позволило бы окончательно избавиться от заказухи и работать только для себя. И, само собою, на себя. В последнем, замечу, нет ничего зазорного, все по Пушкину: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Со слов Полины, миф о том, что настоящий художник обязан существовать впроголодь, а признание получить только после смерти, придумали м…ки. Она еще очень трогательно это словечко повторила.

«Эндшпиль» Полина Горецкая

Странное дело, но со всей своей не единожды озвученной позицией мои недавние теперь собеседники почти не нажили себе врагов среди коллег по ремеслу (это в той компании, где каждый – будто в шансонной песне – «и Ван Гог, и Матисс, и Дали»). Мало того, многие собратья по цеху откровенно ценят их дружбу. Что странный художник из-под Цирка Юрий Ивукин, что его полная в творческом плане противоположность Александр Репин – оба в разные времена демонстрировали автору этих строк в числе прочих своих работ портреты Полины Горецкой и Николая Лукашука, неизменно сопровождая это действо добрыми эпитетами. Такое признание многого стоит и не всякому дано.

«Ветер» Николай Лукашук

И последнее. Пока писал все это, постоянно терзался, откуда у меня на слуху такое сочетание: Николай-Полина, Коля-Поля. Да вот же, именно так, Никополь по-гречески, древние римляне со свойственной им лингвистической логикой называли всякий город, возведенный в честь многочисленных своих побед. А поскольку римляне были большие не дураки насчет продуманного послевоенного релакса, сегодня это одни из самых комфортных уголков Европы – даже тот, что в Днепропетровской украинской области, и где с Европой покуда не больно срастается. Не иначе, как призрачным теплым ветро, надуло мне в голову блажь как раз НикоПолем обозначить этот милый мирок на 10-м этаже посреди проспекта Ленина. Где Николай с Полиной потихоньку, но целеустремленно пощипывают общую на двоих птицу счастья. Ох, чего-то будет, когда они ее целиком зажарят…

Александр ВЛАДИМИРОВ