В его мастерской на приметном месте висит портрет отца, написанный дедом. Андрей Евгеньевич Березин – единственный (да кабы не по всей России) профессиональный художник в третьем поколении
Тема преемственности настолько хороша в плане пиара, что ее можно доить до посинения, хватило бы генеалогических веточек. Особенно в последнее время, когда мы вдруг сильно зауважали всякие династии и все пытаемся вернуться к каким-то корням. Однако мой нынешний собеседник использовал ее только раз и сугубо по делу, организовав выставку трех поколений художников Березиных.
- Тогда с музеем был контакт получше, и представилась такая возможность, - вспоминает он. – Вышло забавно. Каждый абсолютно отличался от другого, будто и не родственники. И каждый очень здорово соответствовал своему времени. Дедушка – мягкие, гармоничные, нежнейшие пейзажи – типичный представитель пензенской живописной школы. Отец – рваные, неудовлетворенные работы в духе «шестидесятников»: все не так, все пропало. И до кучи – я со своими символистскими мыслями о вечном. Продолжение навряд ли последует, даже если очень пробьет. И с выставочными площадями трудно, и живопись все меньше кого-то интересует.
Работы Андрея Березина сразу заметишь на любом вернисаже. Они не нарисованы, даже не написаны – будто транслированы из иной реальности. Тот случай, когда художник не творит свой мир на полотнах, а сам в том мире постоянно находится, при удачном озарении запечатлевая увиденное там. Куда посторонним вход не запрещен – его просто нет. Потому, повторюсь, заметишь-то работу всегда, а вот примешь – либо сразу, либо никогда. Помню, как, кажется, в 2007-м меня буквально остановила картина «Вавилонская башня».
- Была такая на персональной выставке, купили потом, - рассказывает Березин. – Я там еще, как и во многих других произведениях, постарался найти штуку для меня важную, но которая в глаза особенно не лезет. В том случае это грузовичок со щебенкой и госномером «КША» на борту. А еще была работа «Каин, где брат твой Авель?», где сидящая фигура и все остальное написано сепией, а единственная краска – черная такая беда из-под ногтей. Объяснять надо, нет? Символизм вообще такое направление, когда каждый твою работу воспримет по-своему; моя авторская позиция заключается в названии, а дальше уж смотрите и соображайте сами.
Он числит себя едва ли не единственным символистом. Критики обычно добавляют эпитет «новый» и оговорку: «на грани мифотворчества». Все это, я бы сказал, весьма условно. Большинство новых отечественных символистов горазды тешить зрителя изображением былых вождей-учителей в разнообразной временной атрибутике: то Ленин в ботфортах и эполетах, то Карл Маркс в римской тоге. Даже в хорошем исполнении это сильно смахивает на разнокалиберных пошловатых матрешек с ликами Ельцина, Горбачева, Сталина и т.д. У Березина все намного серьезнее и вызывает совершенно иные ассоциации. Вон совсем свежее полотно «Время Давидов», я вначале подумал, что навеяно недавними событиями в Крыму и вокруг него. Оказалось еще до Крыма написано. Хотя ряд то один: развал Союза, развал Украины. Предугадал он, видимо. Цитирую автора дословно:
- Грохнули Голиафа, копошатся теперь в этих обломках, тащат всё в разные стороны и при этом все переживают. А я не переживаю, мое дело – материализовать сюжет. Как говорил в хорошем фильме граф Калиостро: «Материализация чувственных представлений есть важнейшая задача современной магии». И кого как торкнет – уже не моя забота.
Сдается, смачный, но малоупотребляемый глагол «торкнуло» в жизни Андрея Березина является едва ли не определяющим. Было дело, ни в какие художники он не собирался и в специальную школу не ходил, и просто так не рисовал даже. А вот наступило оно в 16 лет – до истерики, до тряски рук – и понял, что кроме художественного училища больше никакой дороги нет. Позже, будучи в среднем уже возрасте, перепробовав и охоту, и прыжки с парашютом, вдруг обратился к знакомым байкерам: примите, мол. С тех пор уже более дюжины годов и он сам, и его «Хонда» в той компании свои в доску. Несколько лет назад вдруг резко изменилась цветовая гамма его произведений – моментально, но надолго, в силу каких-то личных эмоций. Столь же внезапно, хотя и в больших трудах, творятся почти все его картины. Сперва всегда четко формулируется название, потом из него рождается визуальный образ, далее – работа. С перерывами на личную жизнь и преподавание в строительной академии, куда доцент Андрей Евгеньевич не гнушается порою, к вящей радости студентов, приехать на боевом своем байке.
- Дольше других писал казаков из «Сарынь на кичку!», - продолжает свое повествование Андрей Березин.- Вместе со сбором материала это заняло почти полгода, обычно на работу уходит месяца два. Там один из персонажей – мой ученик Сергей Кузнецов, другой – друг и казачий есаул Леша Филиппов, остальные – наша байкерня. Люди, живущие против правил, отморозки, если хотите. А кто еще в вольные казаки шел (я не про тех, что нынче в лампасах щеголяют)? Байкеров же изобразил в картине «Танец против часовой стрелки» в качестве североамериканских индейцев с их ритуальным плясом. Это наша нормальная самарская генетика, идущая от былых «горчишников» сквозь лихие 90-е прямиком в наше время. Я про суть явления, а не насчет социального слоя.
Хотя Березин умеет быть удивительно лиричным. «Дворы нашего детства» - практически классический городской пейзаж. И практически сбывшаяся авторская мечта – чтобы эта работа висела за спиной у какого-нибудь крупного банкира как напоминание и назидание, откуда мы все вышли. А когда писал портрет князя Засекина, ему пригодилось еще одно увлечение – реконструкция старинной боевой амуниции и былое членство в военно-историческом клубе. Умные музейные люди потом долго сверяли соответствие княжеской кольчуги и прочего временным характеристикам и нашли все выполненным безупречно.
- И все-таки я художник трудно продаваемый, - Андрей даже и не сетует, просто констатирует факт. - Мои работы, скорее, галерейного характера. Мало людей, готовых такое повесить у себя дома. Вдобавок есть у меня и свои задвиги. Например, в автопортрете «Восьмое чудо света» нет ни одного кадмия, ни одного кобальта, вообще ни единой химической краски. Только те материалы, что состав и цвет долго не изменят. Потому что охота что-то надолго оставить после себя.
Да, знаю, что какие-то мои работы есть за границей, но ведь то были не галерейные закупки – так, по случаю. На заказ почти не работаю, даже за портреты – «хлеб художника» - редко берусь. Мне нужно какое-то личное отношение к человеку, а не просто по фотографии мазать. Было, занимался реставрацией икон, но и там делал исключительно косметику, которую легко при надобности смыть ваткой. А вообще духовных заказов избегаю; бог меня рабом не называл.
В своем стремлении ко внутренней свободе Березин порою делается просто невозможно упертым и потому не больно удобным в общении и для кого-то из коллег по ремеслу, и для потенциальных покупателей. Кстати, физически переживает, когда его работы навсегда уезжают из России. Вспоминает, как однажды некая бизнес-леди помогла ему устроить в собственном пентхаузе эдакий журфикс с приглашением иностранцев. Тогда под музыку и сухое вино ушло сходу порядка пятнадцати работ. Так он после, в пику событию, организовал в «Звезде» аналогичную акцию сугубо для самарских толстосумов. Коих собралось немало, но с нулевым для художника результатом. Но он не убивается. Все равно у нас, говорит, лучше. И за бугор даже туристом никуда не собирается.
Вот если только в Ирландию… Рыцари, драконы, колдуны с колдуньями, эльфы и прочие эпические существа буквально населяют и внутренний мир Андрея Березина, и его полотна. Кельтский бог охоты и покровитель силы Цернунн - вообще сквозной образ целого ряда его работ. Про «Историю Кухулина», что в древней Ирландии сумел смирить все свои агрессивные повадки перед женской красою, художник и помимо своего холста словесно может рассказывать едва ли не часами. Попутно почти цитируя древние сказания о том, как святой Патрик пытался обратить в христианство дряхлого язычника Ойсина и как услышал в ответ неожиданно твердое: «Зачем мне рай, если там нет моих людей и если я не могу взять туда свою собаку?»
Вообще обитателей древней Ирландии Березин считает прямыми сородичами жителей языческой Руси. И в доказательство приводит общность эпоса, каких-то орнаментальных изображений и единое для обеих культур отсутствие дуализма, когда взамен абстрактных добра и зла – вполне естественные удовольствие и страдание. Но это именно про Ирландию с Россией. Иные государства для него, видимо, попросту отдыхают; конкретным тому примером – картина «Несуществующие воспоминания об Италии».
Записанный критиками в мифотворцы, самарский художник частенько те самые мифы развеивает. Довольно шалой Красной Шапочке с его холста явно не стоит рассчитывать на помощь Охотника, на вид еще более кровожадного и беспринципного, нежели Серый Волк. По утверждению Андрея, в неадаптированном варианте сказочки Шарля Перро так в самом деле и есть. Там волк позорный пожирает и бабушку, и внучку, а взамен привычного нам хэппи энда под занавес следует стихотворный дидактический рефрен: дескать, не задирай подол, шастая по лесу. Сурово, но по существу. И весьма в наше время актуально.
На вопрос: а есть ли Бог, живописец положительно отвечает без раздумий. Но аргументирует это по-своему оригинально: мол, как-то гулял по весеннему лесу и в листве обнаружил древний языческий славянский талисман; без вмешательства высших сил такое невозможно. Из всех человечьих грехов самыми погаными считает предательство и дилетантство:
- Среди тех, кто нынче набивается ко мне в друзья, есть и такие, что в свое время меня на две выставки не пустили, а с третьей сняли тайком. Конкуренция? Это у ремесленников, которые малюют кустик справа, кустик слева, у них конкуренция. Только не интересны они мне. Нормальный художник не может быть добрым или злым, он – радар, отражающий внутреннее состояние мира. Когда мастер начинает что-то диктовать или выпендриваться в поисках формы, он перестает быть художником. Если мне порою кажется, что я уже чего-то существенного достиг, беру и разглядываю альбом Эль Греко…
Художнику-символисту Березину в нашем рациональном донельзя времени и хлопотно, и интересно. Тут как раз впору вспомнить, что в Древней Греции «символом» называли разделенную пополам монетку, владельцы частей которой при редкой встрече могли душевно поговорить о насущном. С тех пор народу на Земле стало несравненно больше, монеток осталось столько же, да и у кого они есть, делиться не больно соглашаются. Тем приятнее, когда встречи людей со взаимным интересом друг к другу все-таки случаются.
Удачи, Андрей! Даст Бог, свидимся еще.
Александр Владимиров