«Город Голда» реж. Л.Габберт
По всем законам жанра рецензию на этот фильм надо писать недели три. Перед этим внимательно прочитать кулинарные обзоры Джонатана Голда в газете «Лос-Анджелес таймс» (неплохо было бы еще и историю самой газеты изучить). Обязательно проштудировать главные кулинарные Библии Америки – «Американская жарка» и «Давай поедим, Эл». Географию и районы Лос-Анджелеса знать непременно. Так же, как и причины расовых волнений в городе в 60-х и 80-х годах. Где этот бульвар Крэншоу и действительно ли на него выводили танки? Как началась и продолжалась волна иммиграции на западное побережье США, откуда и когда ехали, как обустраивались? Да, различие в кухне разных районов Мексики – без этого вообще никак. Пулитцеровская премия – кому и за что давали, кто, кроме Голда, претендовал на нее в 2007 году.
В идеале, неплохо было бы самому пройтись по Лос-Анджелесу. Потом полежать на диване недельки две, дожидаясь вдохновения. Почесать за ухом рыжего кота и сесть за ноутбук. Во всяком случае, именно так поступил бы главный герой фильма – ресторанный критик газеты «Лос-Анджелес таймс» Джонатан Голд – первый кулинарный журналист, удостоенный Пулитцеровской премии.
На премию я на претендую. Вариантов слетать на тихоокеанское побережье Америки на недельку – ноль. И потом, это будет вообще не рецензия. Это будет признание в любви фильму, который притворяется простеньким, банальным, взбалмошным, неструктурированным. Но в реальности оказывается таким настоящим, подлинным, живым – под стать своему герою.
Голд
Джонатан Голд – человек-гора. Весу в нем центнера полтора с гаком. Жидкие длинные волосы, спускающиеся до плеч. Рыжие пигментные пятна на лице.
При этом, он все время ест – в ресторане, в забегаловке, на улице, дома. Не ест он только за рулем. Типаж просто конченного негодяя. Почему же тогда у всех, кто в кадре говорит о Голде, теплеет взгляд? Почему уже на третьей минуте перестаешь замечать грушевидную фигуру, а эти дурацкие волосенки и пальцы-сосиски на фоне компьютерной клавиатуры не кажутся карикатурными?
Джонатан Голд из тех людей, кто иллюстрирует гуманистический тезис – «Быть важнее, чем казаться». Большая редкость по нынешним временам.
Имидж и сущность
Режиссер Лаура Габберт ничего не подчеркивает и не педалирует. Кажется, что даже особо не озабочена порядком эпизодов в ткани картины – как фишка легла – так и ладно. Но тихой сапой она сносит железобетонные стены устойчивых стереотипов и клише сознания начисто.
Ресторанный критик с именем на всю Америку одинаково гармонично себя чувствует и во французском ресторане с мишленовскими звездами и в мексиканской забегаловке на трассе.
Контрастного шокового монтажа в картине нет. Заведения высшей пробы с общепитом в фильме не сталкиваются лицом к лицу по типу «два мира – два кефира». В речи у Голда встречаются, но не враждуют. Восторг от изысканных тайских жареных кузнечиков переходит в поэму мексиканскому фастфуду. При этом никакой позы типа «Я ВСЕГДА, Я НИКОГДА…».
Широк Джонатан Голд не только в талии. В его мире накрахмаленные скатерти и хрустальные бокалы не имеют никаких привилегий перед пластиковыми тарелками и стаканами. А изысканно – богатые посетители дорогих ресторанов оказываются на равных с шоферюгами – мексиканцами в придорожной забегаловке. И никаких деклараций про свободу и равенство – они просто есть без всяких деклараций.
Профессионализм и дилетантство
Сегодня каждый сам себе ресторанный критик. Фотографии еды и комментарии к посещению ресторанов и кафе – самый популярный жанр в Интернете. Многие пишут лихо, с образами и размахом.
Почему же тогда крупные и авторитетные редакции и издательства бьются за материалы именно Голда? Даже зная, что ведь подведет, собака такая, со сроками не уложится, будет звонки игнорировать и трубки бросать? Ответ на это дает не Голд – для нас так и останется тайной читает ли он вообще кулинарные комментарии в сети.
Один из издателей честно признается – поиск кулинарного автора в Интернете всегда заканчивается, как только он видит в рецензии слово «amazing», а видит он его, как правило, в первой же строчке. В русском аналог «amazing» подобрать трудно – это сразу и восхитительно, и изумительно, и невероятно, и прекрасно, и чудесно.
Голд слово «amazing» не использовал ни разу. Для него важно, из чего же именно состоит то ощущение чудесного и невероятного, из каких ингредиентов складывается это восхитительное на выходе. А со сроками тянет потому, что готовится ответственно. Прежде, чем написать про китайские пельмени, он едва ли не всю китайскую историю изучает. И это опять не поза и не декларация. Книги, которые уже не умещаются в шкафах, а заполонили собой всю лестницу, нам деликатно и тонко покажет режиссер, ни на чем не настаивая. Это – еще один ее ингредиент изготовления своего киноблюда.
И после этого ведь не скажешь про этот фильм, что он «amazing». Неловко как-то выйдет. Хотя он и вправду «amazing».
Дети разных народов
Как и всякий большой город Америки, Лос-Анджелес – модель мира в миниатюре. Французские, итальянские, китайские, мексиканские, армянские, корейские рестораны, кафе и закусочные – на каждом углу.
Мультикультурализм родного города для Голда – это счастье и радость. Как же здорово, что все такое разное! Здорово, но опасно. Соседство свинины и кошрута – это такая мина, что может и рвануть. И в Лос-Анджелесе –таки рвануло.
Голд вспоминает: он был совсем маленьким мальчиком, когда неожиданно один квартал восстал на другой, а в город ввели танки и армию. Это было в середине 60-х. Давно. А вот – совсем недавняя история. Одна из героинь фильма приехала из Эфиопии. У нее не было мужа и родственников в Америке, зато на руках был маленький сын. Она всю жизнь проработала официанткой, дала мальчику образование. А он, став взрослым, помог матери открыть ресторан эфиопской кухни. А потом случилось 11 сентября. И 12 сентября ресторан был пуст. И 13-го,и 14-го. Но в городской газете вышла статья Голда про этот ресторан – и посетители тут же вернулись.
Лаура Габберт – такая умница – истории про расовые стычки и эту эфиопскую драму тоже не сталкивает лбами – они разведены по времени фильма. Но, следуя за своим героем, режиссер вершит свой нелинейный и непрямой монтаж, который результат дает сильнее, чем прямая провокация и железные указания.
Город
Парадокс, но столица мировой кинематографии, практически, не имеет в своем портфолио ярких запоминающихся образов самого города. Нет тут ни статуи Свободы, ни храма Василия Блаженного, ни Эйфелевой башни. При слове Лос-Анджелес можно припомнить лишь гигантские буквы «HOLLYWOOD» на холме, да обратную точку с того же холма на прямые улицы, застроенные аккуратными маленькими домиками.
Джонатан Голд в Лос-Анджелес влюблен. Он показывает любимый город, сидя за рулем своего автомобиля. Как и следовало ожидать, город оказывается уродства редкостного. Бесконечные серые бетонные заборы с дурацкими граффити, однотипные отвратительные коммерческие центры квартального масштаба, похожие на двухэтажные железобетонные сараи с кричащей рекламой из серии «вырви глаз». И вот в это убожество влюблен такой яркий человек.
Но ведь Голд про архитектуру и слова не скажет. Для него все эти одинаковые кварталы совершенно непохожи потому, что в них живут разные люди с разными темпераментами, привычками, с разной едой.
Город – это не только памятники, дома и дворцы. Город – это в первую очередь люди. Голд об этом опять таки не скажет. Подумает. А режиссер ему еще и подыграет. В начале намекнет, что сейчас нам расскажет про всю городскую географию. Нарисует карту, начнет выделять на ней районы и трассы. Потом про эту игру забудет, потом опять вернет, потом вновь бросит.
Ну чего вы хотите? Про Лос-Анджелес злословят, что это не город, а 27 пригородов в поисках центра, Так оно и есть. Центр так и не найдется. Зато 27 пригородов обретут не визуальные, а вкусовые и эмоциональные образы.
Пропаганда
Картина «Город Голда», конечно же, пропагандистская. Она пропагандирует американский образ и стиль жизни. Это – пропаганда самой высокой пробы. Когда идеи не вбиваются в мозги с помощью ударной лексики. Когда не скрываются черные страницы из давнего и недавнего прошлого. Когда не отводится взгляд от неприятных черт простых американцев – их высокомерия по отношению к другим странам (но не культурам), их детской внушаемости, адской смеси наивности и подозрительности в одном флаконе.
Но, в отличие от Европы, Америка гораздо успешнее в решении проблем сосуществования разных рас, верований и культур. А еще у них есть Джонатан Голд – умный, образованный, свободный от любых предрассудков, простой и открытый всем лауреат самой престижной журналистской премии Америки.
Владелица гватемальского кафе поделится – секрет ее кофе знает только она сама. В него она не посвящала даже мужа и сына. И единственный человек, который распознал на вкус все ингредиенты ее напитка был кулинарный критик из «Лос-Анджелес таймс». Человек, обладающий уникальным аппаратом вкусовых рецепторов, который не боится подвергать этот дар небес испытаниям фаст-фудом. Это очень по-американски.
Джонатан Голд – человек-гора. Весу в нем центнера полтора с гаком. Жидкие длинные волосы, спускающиеся до плеч. Рыжие пигментные пятна на лице.
При этом, он все время ест – в ресторане, в забегаловке, на улице, дома. Не ест он только за рулем. Типаж просто конченного негодяя. Почему же тогда у всех, кто в кадре говорит о Голде, теплеет взгляд? Почему уже на третьей минуте перестаешь замечать грушевидную фигуру, а эти дурацкие волосенки и пальцы-сосиски на фоне компьютерной клавиатуры не кажутся карикатурными?
Джонатан Голд из тех людей, кто иллюстрирует гуманистический тезис – «Быть важнее, чем казаться». Большая редкость по нынешним временам.
Имидж и сущность
Режиссер Лаура Габберт ничего не подчеркивает и не педалирует. Кажется, что даже особо не озабочена порядком эпизодов в ткани картины – как фишка легла – так и ладно. Но тихой сапой она сносит железобетонные стены устойчивых стереотипов и клише сознания начисто.
Ресторанный критик с именем на всю Америку одинаково гармонично себя чувствует и во французском ресторане с мишленовскими звездами и в мексиканской забегаловке на трассе.
Контрастного шокового монтажа в картине нет. Заведения высшей пробы с общепитом в фильме не сталкиваются лицом к лицу по типу «два мира – два кефира». В речи у Голда встречаются, но не враждуют. Восторг от изысканных тайских жареных кузнечиков переходит в поэму мексиканскому фастфуду. При этом никакой позы типа «Я ВСЕГДА, Я НИКОГДА…».
Широк Джонатан Голд не только в талии. В его мире накрахмаленные скатерти и хрустальные бокалы не имеют никаких привилегий перед пластиковыми тарелками и стаканами. А изысканно – богатые посетители дорогих ресторанов оказываются на равных с шоферюгами – мексиканцами в придорожной забегаловке. И никаких деклараций про свободу и равенство – они просто есть без всяких деклараций.
Профессионализм и дилетантство
Сегодня каждый сам себе ресторанный критик. Фотографии еды и комментарии к посещению ресторанов и кафе – самый популярный жанр в Интернете. Многие пишут лихо, с образами и размахом.
Почему же тогда крупные и авторитетные редакции и издательства бьются за материалы именно Голда? Даже зная, что ведь подведет, собака такая, со сроками не уложится, будет звонки игнорировать и трубки бросать? Ответ на это дает не Голд – для нас так и останется тайной читает ли он вообще кулинарные комментарии в сети.
Один из издателей честно признается – поиск кулинарного автора в Интернете всегда заканчивается, как только он видит в рецензии слово «amazing», а видит он его, как правило, в первой же строчке. В русском аналог «amazing» подобрать трудно – это сразу и восхитительно, и изумительно, и невероятно, и прекрасно, и чудесно.
Голд слово «amazing» не использовал ни разу. Для него важно, из чего же именно состоит то ощущение чудесного и невероятного, из каких ингредиентов складывается это восхитительное на выходе. А со сроками тянет потому, что готовится ответственно. Прежде, чем написать про китайские пельмени, он едва ли не всю китайскую историю изучает. И это опять не поза и не декларация. Книги, которые уже не умещаются в шкафах, а заполонили собой всю лестницу, нам деликатно и тонко покажет режиссер, ни на чем не настаивая. Это – еще один ее ингредиент изготовления своего киноблюда.
И после этого ведь не скажешь про этот фильм, что он «amazing». Неловко как-то выйдет. Хотя он и вправду «amazing».
Дети разных народов
Как и всякий большой город Америки, Лос-Анджелес – модель мира в миниатюре. Французские, итальянские, китайские, мексиканские, армянские, корейские рестораны, кафе и закусочные – на каждом углу.
Мультикультурализм родного города для Голда – это счастье и радость. Как же здорово, что все такое разное! Здорово, но опасно. Соседство свинины и кошрута – это такая мина, что может и рвануть. И в Лос-Анджелесе –таки рвануло.
Голд вспоминает: он был совсем маленьким мальчиком, когда неожиданно один квартал восстал на другой, а в город ввели танки и армию. Это было в середине 60-х. Давно. А вот – совсем недавняя история. Одна из героинь фильма приехала из Эфиопии. У нее не было мужа и родственников в Америке, зато на руках был маленький сын. Она всю жизнь проработала официанткой, дала мальчику образование. А он, став взрослым, помог матери открыть ресторан эфиопской кухни. А потом случилось 11 сентября. И 12 сентября ресторан был пуст. И 13-го,и 14-го. Но в городской газете вышла статья Голда про этот ресторан – и посетители тут же вернулись.
Лаура Габберт – такая умница – истории про расовые стычки и эту эфиопскую драму тоже не сталкивает лбами – они разведены по времени фильма. Но, следуя за своим героем, режиссер вершит свой нелинейный и непрямой монтаж, который результат дает сильнее, чем прямая провокация и железные указания.
Город
Парадокс, но столица мировой кинематографии, практически, не имеет в своем портфолио ярких запоминающихся образов самого города. Нет тут ни статуи Свободы, ни храма Василия Блаженного, ни Эйфелевой башни. При слове Лос-Анджелес можно припомнить лишь гигантские буквы «HOLLYWOOD» на холме, да обратную точку с того же холма на прямые улицы, застроенные аккуратными маленькими домиками.
Джонатан Голд в Лос-Анджелес влюблен. Он показывает любимый город, сидя за рулем своего автомобиля. Как и следовало ожидать, город оказывается уродства редкостного. Бесконечные серые бетонные заборы с дурацкими граффити, однотипные отвратительные коммерческие центры квартального масштаба, похожие на двухэтажные железобетонные сараи с кричащей рекламой из серии «вырви глаз». И вот в это убожество влюблен такой яркий человек.
Но ведь Голд про архитектуру и слова не скажет. Для него все эти одинаковые кварталы совершенно непохожи потому, что в них живут разные люди с разными темпераментами, привычками, с разной едой.
Город – это не только памятники, дома и дворцы. Город – это в первую очередь люди. Голд об этом опять таки не скажет. Подумает. А режиссер ему еще и подыграет. В начале намекнет, что сейчас нам расскажет про всю городскую географию. Нарисует карту, начнет выделять на ней районы и трассы. Потом про эту игру забудет, потом опять вернет, потом вновь бросит.
Ну чего вы хотите? Про Лос-Анджелес злословят, что это не город, а 27 пригородов в поисках центра, Так оно и есть. Центр так и не найдется. Зато 27 пригородов обретут не визуальные, а вкусовые и эмоциональные образы.
Пропаганда
Картина «Город Голда», конечно же, пропагандистская. Она пропагандирует американский образ и стиль жизни. Это – пропаганда самой высокой пробы. Когда идеи не вбиваются в мозги с помощью ударной лексики. Когда не скрываются черные страницы из давнего и недавнего прошлого. Когда не отводится взгляд от неприятных черт простых американцев – их высокомерия по отношению к другим странам (но не культурам), их детской внушаемости, адской смеси наивности и подозрительности в одном флаконе.
Но, в отличие от Европы, Америка гораздо успешнее в решении проблем сосуществования разных рас, верований и культур. А еще у них есть Джонатан Голд – умный, образованный, свободный от любых предрассудков, простой и открытый всем лауреат самой престижной журналистской премии Америки.
Владелица гватемальского кафе поделится – секрет ее кофе знает только она сама. В него она не посвящала даже мужа и сына. И единственный человек, который распознал на вкус все ингредиенты ее напитка был кулинарный критик из «Лос-Анджелес таймс». Человек, обладающий уникальным аппаратом вкусовых рецепторов, который не боится подвергать этот дар небес испытаниям фаст-фудом. Это очень по-американски.
Андрей Волков