У себя в фейсбуке аккуратно оповещаю читающую публику (ну, не так уж аккуратно, а как жареный петух в темячко клюнет) – до юбилея Реформации осталось... Сейчас посмотрю очередной срок. 250 дней, 23 часа и 10 минут. Не уличайте меня в ошибке, каждый день, каждый час и каждую минуту эта цифра меняется. Год только пока не меняется. Юбилей 500-летний.
А в эти дни, в феврале, сама с собой (в предельно узком кругу, значит) отмечаю 50-летие своих занятий Бахом и Лютером. Любовь к Баху, интерес к Лютеру и вера во Христа пришли в одной связке. Из них любовь, по словам апостола Павла, – больше всего остального. И появилась раньше. Лет в 7 Баха уже играла. А Лютер и христианство? А они позже, именно в 17 лет, причем, что интересно – из вражеских рук. Неисповедимы пути Божии!
Будь я марсианином средних годов,
Сарделькой, цыпленком в грибах –
Немецкий язык я учить бы готов –
На нем разговаривал Бах.
Живи при царе я, при злобном тиране,
Был жалок бы жребий мой лютый –
Считал бы, что братья мои – лютеране,
Учитель и вождь – Мартин Лютер.
Но я не марсианин. Год 1967. Я студентка музучилища. А там бушуют нешуточные страсти, синие молнии так и проскакивают. Полюса поляризуются, враги и друзья взаимоотталкиваются и притягиваются. Принимаю из рук злейшего врага клавир «Страстей по Матфею» Баха: «На, подавись!» И вот он, в моих руках, великий лютеровский текст! Историю последних дней и смерти Иисуса Бах писал на немецкий текст, переведенный Лютером. Евангельский рассказ сливался с музыкой. В речитативах нарисованная баховской мелодией фигура Христа оживала – струились складки хитона, светился нимб вокруг главы. Никаких сомнений: мы видим его и слышим его голос. Голос, кстати, – бас.
Рассказывают: композитор Сальери сказал лежащему при смерти композитору Глюку: «Как ты думаешь, какому голосу отдать партию Иисуса в моей новой оратории? Тенору или басу?» Глюк, славившийся своим острым языком, и на смертном одре не утратил остроумия. «Через несколько часов, – ответил Глюк, – я уже точно буду знать, каким голосом должен петь Иисус». Мы счастливее Глюка (хотя можно ли быть счастливее Глюка? Глюк – это и есть счастье – нем.). Мы благодаря Баху услышали голос Иисуса еще до нашего попадания в Рай.
А нимб? Как устроен нимб? Мало кто видел. Но многие имеют об этом свое мнение. Проще всего (и вероятнее всего) предполагать, что нимб – духовное свечение, нематериальный свет, и виден он духовному, а не физическому зрению. Некоторые утверждают, что это аура, и ее можно увидеть.
У какого-то художника я видела на редкость подробное изображение нимба как конструкции: вокруг головы металлический обруч, от обруча к золотому диску ведут крестообразно переплетенные полоски, детали всего этого сооружения скреплены шурупами. Хотела проиллюстрировать, но вот беда: забыла, кто этот художник, а поиски наугад ничего не дают. Мог быть и ван Эйк, и Филиппо Липпи, и Карло Кривелли – но нет, не они. Зато нахожу множество изображений самого диска, часто инкрустированного драгоценными камнями.
Бах в «Страстях по Матфею» изображает нимб так: словам Иисуса аккомпанирует квартет струнных. Каждый аккорд подолгу тянется. Нимб состоит из звуков. Тоже сияние своего рода.
«Страсти» – огромная баховская композиция, и я на протяжении пятидесяти лет то один кусочек от нее откушу, то другой. В двадцать лет, на первом курсе Гнесинки, написала работку под названием «Бах и Лютер». Работка заняла первое место на всесоюзном конкурсе студенческих работ – что, скорее, свидетельствует о том, какой это была детски-беспомощеный опус. С двадцати четырех лет преподавать начала, читала, естественно, лекции студентам и о Бахе, и о «Страстях по Матфею» – сначала на час-полтора мыслей хватало. Постепенно материал разросся, стал укладываться в четыре часа, в восемь. Стала я его записывать. В 2000-х годах начала писать книгу. Издала в Германии, около четырехсот пятидесяти страничек. Материал-то не исчерпывается, уходит в бесконечность.
Наталья Эскина