«Не нравится мне что-то этот ваш Мамонов, – кисло бубнил кто-то за моей спиной, когда я выплывала из концертного зала ОДО, шурша платьем цвета “ойл”, что в переводе означает “нефть”. – Всё старо, всё, как всегда, сплошное юродство, самоцитата на самоцитате едет и самоцитатой погоняет».

Обернуться постеснялась, а хотела, и даже очень: лишний раз убедиться, что вечно недовольный зритель всегда выглядит одинаково и всегда именно так, каким вы его себе представляли, – огромное удовольствие, если вы, как я, носитесь со своей интуицией, как с писаной торбой. «Сразу видно, что вы не пробовали моего шоколада», – говорит с таинственной полуулыбкой героиня Жюльетт Бинош в одном из эпизодов фильма «Шоколад», залюбленного когда-то ещё не окончательно пресытившейся нехитрыми историями публикой, любившей тогда всё без разбора, лишь бы с хорошим концом: от неправдоподобной, но претендующей на «правду жизни» «Красотки» до пропитанной универсальным терапевтическим эффектом «Реальной любви», где шанс на «они жили долго и счастливо» априори выдавался каждому действующему лицу.

Сразу видно, сразу, доложу вам без всяких шансов на пощаду, что самарская культурная элита с её феерическими сверхзапросами зажралась. Отчего, обиженно спросит самарская культурная элита, вы, дамочка, позволяете себе эти грубости и даже не присовокупляете к ним традиционное «пардон май френч», как поступил бы на вашем месте воспитанный пользователь интернета, объяснитесь-ка? Оттого, ответит заносчивая дамочка, то есть я, что имею основания позволять и не присовокуплять.

В последние пять лет у меня была незабываемая возможность делать то, чего я не могла делать в предшествующие им пятнадцать, когда моя дочка напряжённо и трудно росла, а развлекать меня было некому. То есть в эти последние пять лет я то и дело светилась в так называемом обществе, разодевшись в пух и прах, бывала на разных культурных мероприятиях, ходила в кино, слушала оперу, тусила на благотворительных акциях, приобщалась к мировым премьерам, а когда везло, даже писала рецензии на самые лучшие гастроли – словом, наслаждалась, и спасибо, что было кому сделать мою пусть и неспокойную, но довольно однообразную жизнь такой тёплой и яркой.

Так вот, делюсь личным опытом: когда выходишь за строго ограниченные ребёнком-инвалидом пределы допустимого разнообразия, сразу видно, что местная публика напробовалась всякого шоколада в таких количествах, что буквально больше не может – ничего не может больше, даже прохрипеть это самое «Не могу больше», как укурившаяся и упившаяся пятиклассница из бородатого анекдота, а потому ей теперь плохо даже и то, что на самом деле хорошо.

Это самое «Не нравится мне что-то этот ваш…» – далее вставить соответственно контексту «Мамонов», «Виктюк», «Адасинский», «Ракурс», «Том Сойер фест», «Пол Андерсон» – я слышала по всем перечисленным поводам не раз и не два, и это было бы абсолютно нормально (сколько людей, столько мнений, само собой), если бы параллельно этому брюзжанию, которое его носители ошибочно выдают за высокое гурманство, не звучал подытоживающий самарский контрапункт «Вот в других городах всё намного интереснее».

Я не знаю, как оно, в других городах, кроме Москвы, которая чище, краше, больше и уж совершенно точно «страньше» Самары, но предлагаю всем брюзжальцам поставить на себе жестокий эксперимент: взять и просто посидеть дома – не пятнадцать лет, не надо вот этого хардкора, всё равно не выдержите, если у вас нет для этого обоснованной житейскими обстоятельствами причины, какая есть у меня, – месяца полтора-два, в обнимку с любимыми книжками, на которые у вас будто бы нет времени (это при том, что и событий-то интересных вроде бы нет, вот ведь загадка пространственно-временного континуума, а?)

О вкусах, конечно, не спорят, хотя я бы в свете заметного смещения всех этических ценностей, накренившихся незнамо куда, не была столь категоричной: это я, допустим, о вкусах никогда не спорю, а только кротко киваю и подношу на блюдечке желаемое, лишь бы никого не обидеть, а вот в соцсетях, например, все холивары – да вы к ним присмотритесь повнимательнее, они же исключительно о вкусах.

Люди гибнут за металл, чтобы доказать, что он лучше попсы. За многодетность, чтобы все чайлдфри убились об стенку. За петрушку, которая лучше укропа, и попробуйте это оспорить без привлечения умных цитат из Лазерсона и Гордона Рамси. Нет, споры о вкусах – это не для меня, но я бы поспорила о свежести ощущений. Может, ей нужен тот самый апгрейд, о котором я говорю? Может, запереть нас всех дома, вырубив интернет, чтобы потом, вырвавшись на свежий воздух, стало понятно, что нормальная культурная жизнь в нашем городе – да, раздолбанном до основания, да, унавоженном бездарной рекламой, да, бессмысленном и беспощадном, – всё-таки бьёт ключом?

Я грущу и обижаюсь за всю эту современную культуру развлечений, которая старается для нас, старается, а нам всё мало да плохо. Нет, я понимаю, что киноклубу «Ракурс» всё равно, он сто лет существует и сто лет ещё будет существовать, сколько бы Куперберг ни грозился апокалипсисом, а Мамонову сотоварищи и подавно без разницы, кто из нас о нём какого мнения, но дайте хотя бы мне немножко за них покручиниться, я-то ведь никакой выгоды с этого не поимею и никакие космические гонорары в утешение мне не угрожают.

Наше дежурное брюзжание ужас как напоминает современную версию застолья для вечно худеющих трезвенников. Это когда, знаете, ждёшь-пождёшь желанных гостей, готовишь-готовишь тридцать три блюда три дня и три ночи, извлекаешь накрахмаленную бабушкину скатерть, а потом приходят гости и говорят: «Хм. Мда. Ну чего, красивый стол накрыла, да. Молодчина. Только мы тут на диете, нам всего этого нельзя, а было бы можно, всё равно не стали бы есть, потому что ты не соблюла должный баланс жиров, белков и углеводов в меню данного празднества».

Вот так, уважаемая снобская публика города Самары, не цените вы того, что имеете, скажу я вам.

Засим позвольте откланяться, описав вам напоследок своё платье цвета «нефти», чтобы придать этому тексту оттенок светской хроники. Платье хорошее, добротно изжёванное в эстетике «кэжуал», а куплено при этом в секонд-хэнде за сущие копейки. Расцветкой оно недвусмысленно напоминает пятно мазута на Приморском бульваре в городе моего детства, а на спине имеет треугольный вырез ровно той самой глубины, чтобы человек, идущий за вами в фарватере, мечтал на вас жениться, притом немедленно.

Екатерина Спиваковская