Чем заняться мыслящему человеку в такую жару? Известно чем: самокопанием. В такую жару достаточно мысленно улечься на кушетку и порасшатывать своё подсознание, как молочный зуб, вот-вот готовый выпасть, чтобы на вас снизошло озарение.

К услугам всякого, кто хочет как следует покопаться у себя в подкорке, многотысячная армия литературных персонажей, среди которых наверняка можно выбрать себе кого угодно, от своего альтер эго до персонального врага. Нужно только не зацикливаться на классических пакостниках наподобие Яго или Свидригайлова – соблазн уцепиться за первого попавшегося хрестоматийного злодея и надавать ему тумаков, конечно, велик, но ведь ещё Иисус давным-давно велел избегать ходульных штампов, особенно когда речь идёт о поиске виноватых. В его изложении эта идея артикулирована несколько иначе, однако суть одна и та же. Аккуратно обогнув все самые заманчивые закоулки мировой литературы с её обильной галереей подлецов и негодяев, я остановилась на образе феи-крёстной из сказки про Золушку.

Личность эта, куда ни кинь, одиозная. Казалось бы, имеешь волшебную палочку – маши ею направо и налево, обеспечивай своим родным и близким полный иммунитет к любым невзгодам, ан нет: крёстная Золушки предпочитала весьма экономно расходовать магический ресурс своего инструмента. Судите сами, что такое для волшебницы превратить тыкву в карету? Да раз плюнуть. И вообще, почему надо было ждать королевского бала и не поколдовать в пользу любимой крестницы просто так, без всяких гипотетических знакомств с принцами? Что за странная прижимистость? Чего вообще ждала эта странная фея?

Знаменитый психотерапевт Эрик Берн был человек недоверчивый, и потому ещё задолго до того, как термин «постмодернизм», развязавший руки любителям путать прямо противоположные понятия, записали в Википедию, позволил себе усомниться в том, что все сказочные феи одинаково бескорыстны и творят исключительно добро. Это из-за него волшебницы в диснеевских мультиках часто выглядят нахрапистыми торговками с ближайшего мини-рынка. Добрые намерения Золушкиной благодетельницы, по Берну, были вовсе не так уж и добры. Явившись в дом, где куковала её затюканная мачехой и сводными сестрами крестница, начищая кастрюли до блеска, фея-крёстная вроде бы и помахала для вида своей палочкой, чтобы обставить Золушкино посещение бала в королевском дворце кучей декораций, включая лакеев на запятках, но на самом деле её подлинной целью было остаться наедине с Золушкиным отцом, чтобы замутить с ним роман.

Эта версия, родная сестра Зигмунда Фрейда, особенно нравилась Бёрну. Не все его в этом поддержали, и даже наоборот, многие выразили порицание, поскольку не были такими скептиками и верили в светлые намерения фей. Когда коллеги-психотерапевты, укоризненно почёсывая бородки, говорили ему: «Эрик, ты неправ!», он очень обижался и бесшумно выходил из комнаты, больше того – он даже не удосуживался при этом демонстративно хлопнуть дверью, как поступил бы на его месте любой оскорблённый человек: Бёрн был опытный манипулятор, прекрасно разбирался в тонкостях профдеформации у своих коллег, и потому знал, что больше всего на свете любого психотерапевта нервирует тишина.

Повторив этот фокус семь раз и видя, что нервы его коллег на пределе, он немного смягчился и сказал, что постмодернистская трактовка любого события предполагает полное взаимозамещение чёрного белым и наоборот. То есть фея-крёстная является положительным персонажем сказки про Золушку ровно в той же степени, в какой она же является отрицательным персонажем этой сказки, а потому с неё взятки гладки: спровадив Золушку в королевский дворец, она сделала для своей крестницы доброе дело, хотя мотивы её были при этом сугубо эгоистичны.

На этом месте можно примерить образ феи-крёстной на себя, помахать волшебной палочкой, пофлиртовать с Золушкиным папашей (определённо, он придёт в недоумение, имея в анамнезе супругу-деспота, но тем интереснее будет выяснить: до флирта ли вообще человеку, придавленному каблуком?) Почему феи, а не Золушки? Потому что с Золушкой всё давно ясно, её образ заношен вами до дыр в раннем детстве, если вы когда-то были маленькой девочкой. Если мальчиком, то вам ещё хуже, поскольку с мужскими ролями в этой сказке дело обстоит из рук вон, и даже Принц выглядит жалкой пешкой в широкомасштабном квесте феи-крёстной. Но что поделаешь, мальчикам вообще много и незаслуженно достаётся: ведь им запрещено плакать почти так же строго, как и самарскому небу в этом июле, когда ни один дождь не длится дольше пяти минут.

Екатерина Спиваковская