Теперь формулировать разные мысли принято не просто словами, а оборотами в духе спортивных комментаторов. Вот прежде говорили, если кто-то сел в калошу: «Он испортил репутацию». А теперь говорят: «Он понёс репутационные потери». Ну что ж, понёс так понёс, на днях и я тоже понесла репутационные потери, и немалые.

Оконфузилась по самую маковку: мало того, что свой единственный в этом полугодии свободный вечер потратила на спектакль режиссёра Виктюка «Служанки», так ещё и получила немалое удовольствие, выразившееся в том, что я в процессе представления довольно шумно ахала, охала, шуршала, находясь в состоянии повышенного волнения, конфетными бумажками, а в одном месте хохотнула так громко, что ко мне через пять стульев перегнулась бабуля-капельдинерша и прошипела, что я перекрикиваю актёров. Такое — чтобы перекрикивать актёров, которых, как известно, специально обучают мастерству сценической речи, — со мной случилось в третий раз в жизни. Первый раз я умудрилась перекричать своим шёпотом одного тенора местной оперы, второй — знаменитое меццо-сопрано всё той же оперы. Но те два громких шёпота были вызваны моим возмущением: что же, разве за такой халтурой приходит человек в оперный театр, думала я, морщась, и нечаянно произнесла это вслух. Со «Служанками» получилось иначе: не знаю, честной ли была претензия капельдинерши, или она продемонстрировала врождённую неприязнь театральных старушек к зрителям, а только расшумелась я от избытка хороших, добрых, не побоюсь этого слова — человечных чувств. Вот, до сих пор хожу и напеваю старинную песенку из спектакля: «Мусью лямур, мусью лямур!..»

Тут, конечно, уместно было бы добродушно пошутить что-нибудь про целительную силу гей-культуры, ярким апологетом которой является Роман Виктюк, но я, собственно, утратила нить повествования: речь-то шла о печальном — репутационные потери! Именно о них мне с укоризной сообщили мои театрально подкованные друзья.

- Не ожидала я от тебя ТАКОГО, — горько охнув, сказала старая знакомая.

- Какого? — растерялась я.

- Ну, Виктюк… — Она неопределённо покрутила в воздухе рукой, изображая никчёмность. — Кому он сейчас интересен? Никому. На виднейших театральных подмостках европейских столиц ты его и не встретишь.

- Ясное дело, не встречу, — незамедлительно согласилась я. — Я и себя не встречу около тех подмостков, потому что вряд ли когда-нибудь окажусь в европейских столицах. Только почему же на его спектакль не пойти и не посмотреть, если он в мой собственный город приехал и даёт представление в пяти кварталах от меня?

Добрая моя старая знакомая посмотрела на меня с состраданием и с болью в голосе произнесла:

- Бедняжечка ты моя. Совсем одичала.

То же самое сказала другая старая знакомая, а потом третья, а потом ещё один старый знакомый, а потом ещё два. Все они заметно увядали, выслушивая мои восторги по поводу «Служанок», после чего исчезали с радаров и не звонят мне уже несколько суток. Из чего несложно сделать вывод, что аншлаги на — как там? — виднейших театральных подмостках европейских столиц делают мои самарские друзья и соседи. А ведь по некоторым настолько этого не скажешь, что мне ничуть не стыдно писать здесь этот в высшей мере обывательский пассаж. И я, посетив гастрольный спектакль вышедшего из тренда театра Романа Виктюка и получив от этого громадное удовольствие, плюнула в душу прежде всего самой себе: не читаешь сайт «Афиши», не знаешь модных тенденций, не репетируешь восхищение новинками перед зеркалом — получи, фашист, гранату, оставайся без друзей, уносящих своё презрение к тебе (и свои, замечу в скобках, великосветские понты) в заоблачную даль.

Мне-то Виктюк был интересен. Последний раз я видела его спектакль на заре туманной юности, и это была «Лолита» второго состава, уже без Метлицкой, хотя и с Маковецким в роли Куилти, который картинно пружинил по трапеции вниз, когда его прикокал Гумберт. Сто лет назад это было, если не двести, с той поры три президента сменилось, если не четыре, два лимонных деревца у меня дома зачахло, а уж сколько поумирало кошек и котов, я и пересчитывать не стану, чтобы не впадать в тоску-печаль. И что же, теперь, когда спустя годы у меня выдаётся единственный свободный вечер — не пойти на «Служанок» лишь оттого, что кому-то Виктюк недостаточно актуален и давно не европеец? И почему из чёртовой кучи моих знакомых только трое порадовались, что я так весело и приятно провела время, глядя на высокохудожественный китч, а все остальные сделали вид, будто бы им неимоверно досадно наблюдать мою эстетическую деградацию? Что происходит? Кто выдумывает правила, по которым я должна играть?

Ах, да что это я.

Кажется, я просто забыла, где живу.

Самара.

Город с раздутым синдромом «из грязи в князи», где слово «провинциальность» принято относить ко всему, что недостаточно модно.

Таким он был в моем уже далеком детстве — таким остается до сих пор.

И опять я впала в недостойные мысли о том, что провинциальность — это вовсе не толстенькие чиновники в пыльных шляпах, не мусор мимо урны, не безвкусная розовенькая штукатурка на старинных зданиях. А провинциальность — это когда ты сильно-сильно надуваешь щёки, без оснований или с ними, неважно. И вот теперь сижу я здесь, шуршу бумажками от конфет и представляю, как мои модные друзья собрались в модном кафе за чашечкой модного эспрессо, модно грустят и модно прогнозируют моё дальнейшее грехопадение. Кто там после Романа Виктюка в системе антиценностей, модные ребята? Надеюсь, до любви к Стасу Михайлову мне ещё далеко или я уже, по вашему мнению, на грани? «Мусью лямур, мусью лямур»!

Екатерина Спиваковская