Каждый член нашей семьи обязан закончить аэрокосмический институт,  каждый член и заканчивает, так что День космонавтики превращается из общегосударственного в простой и домашний праздник, когда уместно вспомнить свои заслуги перед космической отраслью

Не знаю, что там придумают еще эти родственники, но я для Куйбышевского объединенного летного отряда сослужила реальную службу и хочу этим похвастаться сейчас, а почему бы нет, раз 12 апреля.

Достаточно давно я работала бортпроводницей, в составе экипажа совершала разные рейсы. Некоторые были очень протяженными и ценились особенно высоко. Например, маршрут Самара – Кемерово - Улан-Удэ – Владивосток. На ту пору Самару и Владивосток разделяло девять часовых поясов, таким образом, при путешествии туда за девять натуральных часов проходило восемнадцать, что удивительно, но как-то осмысливалось. Возвращение же обратно буквально превращалось в нуль-транспортировку: взлет во Владивостоке - девять утра, посадка - девять утра, удобно. Можно говорить что угодно, но когда у тебя регулярно то появляются, то исчезают девять астрономических часов, жизнь начинает играть новыми причудливыми красками. Можно себе позволить небольшие вольности, праздные мысли и настроения первооткрывателя. Именно в этот промежуток времени «между-между» я и ввела в обиход сотрудников слово «пересып», обозначающее суточный или более интервал отдыха в том или ином пункте назначения, когда обратный рейс выполняет экипаж-сменщик.

На самом деле я это красивое нужное слово украла у Хейли из его «Аэропорта», но никому не призналась в этом, потому что уже тогда была известной вруньей, да и неуместным казалось себя выставлять этакой всезнайкой, ну вот, типа, никто не читал Хейли, конечно же, а я-то да! Слово «пересып» страшно понравилось объединенному летному отряду и просто порхало вокруг, украшая собой любой разговор. «Ты сегодня с пересыпом?» - «Я – да». – «На следующей неделе у нас с тобой пересып, готовься». – «С тобой всегда готова!» и тд.

Пересып был во Владивостоке, Хабаровске и ещё Санкт-Петербурге, и это было легче всего, потому как рейс  туда коротенький, один жалкий часовой пояс, и все - вот тебе Эрмитаж, Павловск и Петергоф, в который , в Петергоф, все равно никто никогда не ездил, а все искали мороженое мясо и шоколадные конфеты. Другое дело – Дальний Восток.

Обычно, добравшись до влажных простыней летной гостиницы – летные гостиницы одинаковы везде и имеют обличие студенческой общаги с отсеками, грязными кухоньками и неработающим душем, только обитают там не сексуально озабоченные студенты, а пилоты, штурманы и бортинженеры - так вот, добравшись до гостиницы, ты укладываешь голову на подушку и спишь. Потом  просыпаешься и смотришь пристально на Дальний Восток. Дальний Восток становится ближе, и он населен разными девочками, твоими коллегами. Как правило, они уже пробудились, красят глаза и губы в разные цвета, меняют двенадцатисантиметровые шпильки на семисантиметровые шпильки и ждут тебя, чтобы пойти в ресторан «покушать».

После «покушать» возможны варианты, но чаще всего девочки забьют на Тихий океан и красоты города, закупят сельди иваси для семьи, или «красной рыбы», или копченого палтуса, похожего на копченого ангела, и вернутся в гостиницу распивать спиртные напитки, играть в карты и болтать, болтать.

Как-то зашел разговор о профессиональной подготовке бортпроводников в Ленинградском авиационно-техническом училище гражданской авиации - проще ЛАТУГА. Многие коллеги заканчивали. Профессионалы своего дела. Белая кость.

- А вот экзамены на диплом - это просто тьфу, ерунда, - сказала красивая рослая девушка Катя с длинными локонами цвета пшеницы, - тебя никогда не посчитают настоящей стюардессой, если ты не справишься с вопросами теста выпускников.

Она щелчком выбила сигарету из пачки и изящно закурила, чуть прячась в синеватом дыму. Все согласно закивали головами и зашумели понимающе, одна я сидела пень пнем, поскольку даже приближенно не была знакома с тестом выпускников и не училась в никакой ЛАТУГЕ.

- Это очень не простой тест, - пугала меня красивая Катя, стряхивая пепел в блюдце с лимонами, - даже представить не можешь, какой сложный!

- Ну, какой, какой? - подпрыгивала я на месте.

Катя принялась рассказывать. За окном потихоньку темнело. Включили настольную лампу. В круге света все жесты казались подчеркнутыми.

Тест, оказывается, состоял из трех этапов и предназначался только для девушек. Первым этапом номинантка должна была на высоких каблуках задом наперед подняться-спуститься на пятый этаж, не оступаясь, вторым - выпить полстакана водки и рассказать стихотворение пролетарского поэта в прозе «Песнь о Соколе», а третьим - суметь запихнуть в рот пачку сигарет – узким концом вертикально.

- А это еще зачем? - глупо спросила я.

Экипаж рассмеялся. Лицо Кати было вдохновенным. Она помогала себе руками, напоминая бесноватого дирижера или сурдопереводчика-энтузиаста, вспоминала подруг, срезавшихся именно на третьем этапе. Пачка сигарет помещалась в рот не у всех. Катю информационно поддерживал экипаж. Всплывали подробности. Например, известные случаи жульничества с подлогом. Каждый делился сокровенным знанием. Было интересно.

На полированном светло-светло-коричневом столе со следами от стаканов лежала пачка болгарских сигарет ВТ. Машинально я взяла ее в руки. Поставила вертикально. Открыла рот. Соотнесла габаритные размеры. Закрыла рот, тщательно облизала губы - для большей эластичности тканей. Открыла рот шире. Поместила пачку внутрь. Вынула. Потом поместила снова. Вынула. Положила обратно на стол. Катя резко замолчала. Экипаж тоже. Крупные дальневосточные насекомые трудолюбиво и звучно работали крыльями в тишине.

- О, смелый Сокол! - с выражением прочла я, тряхнув кудрями, - в боях с врагами истек ты кровью! Но будет время, и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни, и много смелых сердец зажгут безумной жаждой свободы, света!..

- Это нечестно, - прошипела красивая Катя, бледнея, - ты и водки не выпила ещё!

Катя меня основательно невзлюбила после этого случая, называла выскочкой и папиной дочкой. А остальные – ничего, простили. Лояльно отнеслись к попранию основ и нарушению субординации. Ведь можно говорить что угодно, но когда у тебя регулярно то появляются, то исчезают девять астрономических часов, жизнь начинает играть новыми причудливыми красками, и ты позволяешь себе небольшие вольности.

Наталья Апрелева